Григорий VII во многом заметно отличался от Ансельма Кентерберийского. Он никогда не был склонен к философии, не отличался любознательностью, не стремился к углублению знаний в теории и считался слабым ученым и богословом. В детстве его прельщала рыцарская жизнь, и будь его выбор, он бы стал воином. Покорившись судьбе, продиктовавшей ему волю наставников и родителей, Григорий VII ощущал себя призванным любой ценой воплощать в жизнь идеалы своих воспитателей и рьяно отстаивать привилегии церкви, ставшей ему родным домом. Взойдя на папский престол, он видел себя не только естественным наследником и преемником Петра, а еще и наместником Бога на земле, обладающим ключами ко входу в царство небесное. Излюбленным методом притеснения Григория VII за большие и малые прегрешения стала анафема, а там, где отлучение не действовало, он насаждал свои церковные доктрины, прибегая к мечу.
При этом вполне реальный в его глазах "град" небесный был для него важнее, чем "град земной". Семья и дети оставались для него пустым местом. Как замечал Бертран Рассел в книге Брак и мораль, согласно христианской доктрине тех лет, "мужчина и женщина вступают в брак не ради рождения детей, а для того, чтобы удержаться от блуда". В итоге "искусство любви оказалось забыто, а брак ожесточился" [12]. В глазах Григория VII брак стал настолько греховным, что он требовал, под угрозой анафемы, безбрачия для священнослужителей и их разлуки с женами.
Ожесточение брака порождало детей, у которых понятия сочувствия и сострадания были атрофированы. Хотя Григория VII не обвиняли в садизме, но и назвать его милосердным человеком было нельзя. В плане личных черт характера у него наблюдалась отталкивающая смесь сентиментальности с жестокостью. С одной стороны, он проявлял себя как мягкий и кроткий человек, плачущий от умиления во время богослужения. С другой стороны, он был беспощадным по отношению к тем, кого считал врагами римской церкви и святого Петра. Современник и убежденный противник Григория VII, кардинал Бенно обвинял его в казнях без суда, пытках и несправедливых отлучениях. Британский писатель Джозеф Маккейб (1867-1955) описывал Григория VII как "грубого и жестокого крестьянина, мобилизовавшего свою грубую силу на службу монашескому идеалу, который он принял" [13]. Чтобы не оставаться голословными и хоть чуточку представить себе, до какой степени изуверства и бесчувствия доходил Григорий VII, упомяну, что он взял под свое покровительство аббата, приказавшего выколоть глаза трем приорам своего монастыря и отрезать язык еще одному за попытку противостоять его власти. Впоследствии сам Григорий VII так жестоко обращался с незаконно арестованными им послами Генриха IV, что по словам современников "подробный рассказ об этом бесчеловечном деле марает и перо и бумагу" [14, с.78].
Подчерку еще и еще раз, что Григорий VII ни в коей мере не был склонен к садизму. Все, что он делал, было следствием его попыток усовершенствовать этот мир, сделать его "справедливым", таким, как, по его мнению, он должен был быть. При этом в его глазах справедливость сводилось к тому, что непослушание папе римскому приравнивалось непослушанию Богу и требовало соответствующей кары. Тот колоссальный труд, который был возложен для достижения этой цели на его собственные плечи, приносил ему немало страданий. Порой ему хотелось бросить все и стать отшельником в уединенной келье, но он продолжал терпеть и стойко нести тяжкое бремя "возложенной на него" власти над душами и телами всего христианского мира. Никто не должен был мешать ему в его миссии.
Как следствие этого, в своем знаменитом документе Диктат Папы (1075) Григорий VII попытался оттеснить императора Генриха IV и поставить себя во главе мирового порядка. Будучи с детства приученным подчиняться диктату наставников, Григорий VII сам был склонен диктовать окружающим, при этом считая, что он лишь подчиняется знамениям, воспринимаемым им как божественные наказы: "с годами Гильдебранд обыкновенно искал указаний свыше, отдавался течению событий, отказываясь от собственной воли, уступая "насилию" и "принуждению" свыше, которым он отводил такую видную роль в своей жизни" [8, с. 286].