С точки зрения темпорологии, Григорий VII, родившийся около 1022 года, родился как раз с первым вступлением короткого аккорда доминирования сферы Земли. К тому времени начались ощущаться резкие перемены в ходе истории, когда, по словам немецкого историка Карлрихарда Брюля, в годы правления Генриха II Святого (1002-1027) "впервые почувствовалось ледяное дыхание политики национальных интересов" [24].
Символично, что рождение Григория VII, как и появление "не-вольных" детей-иноков связано в XI веке с переходом от сферы Огня к Земле. В аллегорическом представлении одна из важных черт представителей Огня - их необузданный нрав. Огонь не знает границ, и своей дикой силой способен испепелять все на своём пути. Земля всей толщей своей пытается преградить ему путь, удержать в рамках и "об-уздать" его стихийный порыв и своеволие. Многие историки церкви связывают X век (период постоянного доминирования Огня) с невообразимой разнузданностью нравов, которой необходимо было немедленно положить предел. Григорий VII с самого детства испытал на себе всю жесткость воспитательных мер Земли для ограничения свободного выбора индивидуальной личности.
Не таким бы хотелось видеть мир Ансельму Кентерберийскому (1033-1109). Он родился в короткий период завершающегося отблеска Огня (1027-1047), и для него было естественным бороться за свободу воли всех людей, включая детей. Сама мысль об "утеснении" детского волеизъявления казалась ему неприемлемой. До конца дней своих он пытался отстаивать свободу, но, как мы видели, в 1093 году, в период стихии Земли, ему это не удалось. Акт возведения его в архиепископы сопровождался грубым физическим принуждением.
Генрих IV (1050-1106) был на четверть века моложе папы Григория VII. Его рождение, жизнь и правление протекали уже в стабильном периоде доминирования сферы Земли, последовавшем сразу после заключительного 20-летнего отблеска Огня (1027-1047). Показательно, что Генрих IV единогласно признается историками прагматичным политиком (Земля), активно занимавшийся возведением монументальных сооружений и пытавшимся объединить раздробленные земли под своим центральным управлением.
Показательно, что конфликт между папой и императором не имел ничего общего с духовными, мистическими или философскими запросами людей. Борьба за инвеституру между Генрихом IV и Григорием VII велась исключительно в плоскости светских и экономических интересов с использованием традиционных мирских средств. Хороший глава церкви по тем временам - это, прежде всего, умелый администратор и храбрый воитель.
Символично, что словарь ассоциаций, который относится к Генриху IV и Григорию VII, связан с набором практичных, материальных, земных вещей. Борьба между светской и церковной властью за инвеституру сводилась к вопросу, в чьих руках будет право вручать посох, скипетр, перстень или кольцо при назначении должностных лиц. При этом все символы власти, вручаемые в знак владения, оставались сугубо земными предметами. Также оставались земными и щедро раздаваемыми властителями привилегии. Перевязь, рыцарский пояс и золотые шпоры могли носить только посвященные в рыцари.
Григорий VII вошел в историю и тем, что был первым папой, облачившимся в ставшие после этого традиционными бело-красные одежды - белые ряса и носки, и красные колпак, моццетта и обувь. Символично, что "инвеститура", за которую так ожесточенно боролись папа и император, изначально означала именно "облачение".
В итоге любая власть в период доминирования Земли связывалась у людей с ритуалами, церемониями и обрядами, такими как коронование железной короной, хиротония, возведение на престол. Анализируя причины, приведшие Рим к трагедии разрушения 1085 года, а церковь к краю пропасти, Арнольд Тойнби в Исследовании истории отмечал, что папство в те дни превратилось в свою противоположность из-за "замены духовного меча материальным". Как следствие, "папством завладел демон физического насилия" [25, с. 604].
Борьба между Генрихом IV и Григорием VII велась не на уровне принципиальных разногласий в вере или философских идеях. Эта борьба, не преследовавшая никаких духовных целей, велась за верховенство папского престола над императорской короной. Скорее всего, это была борьба между светским и церковным прагматичными администраторами, каждый из которых ставил победу над другим самоцелью.
О Григории VII писали, что никаких богословских новшеств он не вносил. Тем не менее, символично, что он поддержал решения пасхального синода 1050 года (произошедшего уже в период Земли), занимавшегося полемикой по поводу учения Беренгара Турского (ок. 1000- 6.1.1088). В своем главном сочинении "О святой трапезе" Беренгар выступал против учения о реальном присутствии Христа в таинстве причащения. Для него, родившегося в период уходящего Огня и олицетворявшего его мировосприятие, была естественной символическая, аллегорическая трактовка таинства. Земля же все требовала принимать буквально, и учение Беренгара было отвергнуто и осуждено церковью.