В булгаковском Романе эта двухслойность сатирических персонажей точно так же разоблачена, как и само наличие притчи. Комедийные по своему облику, сатирические персонажи: Фагот-Коровьев, Бегемот, Азазелло – в своей среде обитания, то есть на небесах коллективного бессознательного, являются прекрасными рыцарями, что есть символ высокой культуры, спасающей человечество. Когда приходит эпоха несчастий, разрушения культуры, рыцари спускаются с небес, «материализуются из воздуха» и становятся сатирическими персонажами, помогающими читателям найти свой собственный путь – не саморазрушения, а преодоления.
Есть другой способ доказательства этой теоремы о двух слоях сатирического отображения реальности. Зададимся вопросом, а почему это Чичиков с Ноздрёвым или Чарнота с Хлудовым – вообще оказались в героях, пусть и сатирических? Мы с вами встречаемся с многими людьми, в том числе и с недостатками, порою сильно превосходящими достоинства. Ну, пообщались и расстались без желания увидеть вновь. Разве это причина для того, чтобы по сто раз переписывать образ типа Плюшкина, или какого-нибудь мэра вставить в пьесу? Скорее наоборот, забыть, плюнуть и растереть… А вот у некоторых писателей всё наоборот. Уже, кажется, пора и о Боге подумать, когда доктор говорит как коллеге неприятную, но правду: совсем немного осталось. Но Автору всё неймётся, и он буквально из последних сил дописывает одну из глав Романа, вставляет нового героя – профессора Кузьмина, да ещё и подсылает к нему чёрных котят, гадких воробушков и сестру Азазеллу с пиявками. Нет, всё-таки неспроста это, неспроста…
Я могу предложить лишь одно объяснение – такой писатель смотрит на обычного человека с его недостатками, а видит не только его, но и идеальную сущность, того рыцаря или принцессу, которые живут в каждом, но не спешат проявиться. Одно дело видеть недостатки сами по себе, а другое дело – на фоне идеального образа. Собственно и написать такой Роман мог только не совсем нормальный человек, который не только видит наяву эти идеальные сущности как живых людей, но ещё и страдает от одного только несоответствия человека его собственному идеалу. Нет, конечно, и с нами такое иногда случается. Встретишь иногда юную особу, ну просто ангельской внешности. Так бы и любовался, пока особа не раскроет рот и не выдаст нечто диссонирующее, как по стеклу железкой. А теперь представьте себе такие контрасты, такое скрежетание – ежедневно в общении с самыми интересными тебе людьми из родного театра или писателями.
Булгаков сам натура романтическая и возвышенная, рыцарская. Потому и о других судит по себе, а тем более в людях талантливых от Бога он видит идеальный образ. И вдруг такой рыцарь в своей творческой ипостаси в обыденных отношениях с коллегами и начальством проявляет трусость и в глазах окружающих падает с пьедестала в грязь. Другой бы предпочёл не заметить, забыть, а этот ненормальный Автор переживает, места не находит, заболевает от огорчения. И есть способ решить вопрос – вставить в Роман сатирическую сцену, а то и вывести целую линию для персонажа, в котором сочетается этот самый контраст идеального и низменного. Тем самым персонаж этот проходит через мистерию очищения. Например, неудачно пошутивший рыцарь в порядке возмездия по воле Автора падёт на грешную землю в самом удачном для отбывания наказания месте – мало того, что в России, ещё и в центре Москвы. Автор, однако, помогает герою пройти через испытание, и даже в конце волею высших сил вознаграждает его.
В таком случае разъясняется тот обнаруженный литературоведом-детективом Барковым факт, что черты внешности и поведения многих героев Романа списаны с коллег Булгакова по театру или Союзу писателей. Например, печатающая на машинке в одном из эпизодов Гелла имеет сходство со свояченицей О.Бокшанской – секретарем МХАТа, Коровьев – с артистом Качаловым. Римский имеет определенное внешнее сходство с Немировичем-Данченко, как и само Варьете с «обратной стороной» МХАТа. Увы, именно самые близкие коллеги и друзья приносят нам наибольшие огорчения. На чужих людей, в общем-то, и не обижаются.
В качестве домашнего упражнения, закрепляющего знания о настоящих сатириках, ответим на вопрос: Почему самые известные писатели-мистики, в произведениях которых действуют наравне с обычными персонажами черти, великаны и иные демонические силы являются, как правило, самыми знаменитыми сатириками? Кого еще, кроме Булгакова, Гоголя, Гофмана, Сервантеса, можно назвать в этом ряду? В следующий раз мы обсудим генетическую связь между сатирой и драматургией, и связанный с этим выбор любимого жанра Булгакова.