— Попадем ли мы в морские ворота?
— Язык покажет дорогу, первого встречного спросим. Эй, господин! Где ход во дворец в морские ворота?
— Во дворец? — спросил прохожий, остановясь и посмотря на вопрошающих. — К воротам вы доберетесь, а в ворота вряд ли вашу братью пропустят.
— Об этом не твое дело горевать.
— Во дворец вход запрещен. Теперь уже не те времена, когда дом Властителя был открыт для всех, как храм.
— Пройдем, не твоя забота!
— Если есть у вас по лишней голове, то ступайте!
— Есть приятель, есть! Да только покажи дорогу к морским воротам.
— Ступайте прямо, перед ними падает с башни водопад; без дозволения не выдвинется отвод и ворота не отворятся.
— Спасибо тебе за доброе слово.
Эвр и товарищ его пошли далее; скоро стал слышен шум падающей воды, они направили к нему стопы свои. Приблизились к высокой башне; вход чрез оную был заперт водопадом; перед ним стояли часовые.
— Кто идет?
— Царские слуги, Порфирий Орай и Петр Луч.
— Прочь!
— Не прочь, а во дворец!
— Отзыв?
— Сила! — произнес на ухо часовому ложный Порфирий Орай.
— Можете идти!
Часовой подали знак колоколом. Падение воды разделилось посредством отвода, выдвинутого над воротами, ключи заскрипели в замках железных ворот; они отворились, Орай и Луч вошли.
— Кто идет! — закричали внутренние часовые.
— Царские слуги!
— Отзыв?
— Сила!
— Ступайте.
Пройдя сквозь ворота, Орай и Луч поворотили ко входу на право, ведущему в темные сени.
— Ну, здесь и леший заблудится! Ни кошечьих глаз, ни фонаря! Вот тебе раз!
— Лестница наверх в конце.
— Да есть ли у неё конец?
— Ступай, покуда головой обо что-нибудь стукнешься. Ага! Уступ, так и есть. Вот и ступени, ну, куда-то дойдем!
Лестница вилась около столба, как дикий виноград около высокого паана.
— Ну, приятель, это скользкий путь; тут и своей головы не донесешь.
— Скоро ли конец этому проклятому винту?
— Насилу выбрались на чистое поле!
— Хоть бы сова посветила своими глазами.
— Шарь же ты по одной стороне, а я по другой, покуда наткнемся на железную дверь.
— Что?
— Покуда еще ничего.
— Ну?
— Что ну! Хоть света дожидать!
— А! Ступай сюда!
— Нашел?
— Железная дверь есть, теперь стоит только подать голос.
— Пятой гвоздь с угла отщитан; а! Подается!
— Чу!
За дверью послышался гул подобный удару в колокол без отголоска; вскоре кто-то приблизился к двери; два раза повернулся ключ в замке, два раза стукнула щеколда; отворяющиеся двери заскрипели на пробоях и отворились; шарообразное явление показалось в дверях, осветило витым светильником пришедших, и спросило голосом сходным с воем Фавония в развалинах башни ветров:
— Кто?
— Царские слуги.
— Ну?
— Аз!
— Идите за мною!
Это был Эмун; он почти бежал чрез длинный коридор по лестнице, под сводами, между колоннадою, чрез галерею, чрез длинный ряд покоев, и наконец, остановясь пред огромным зеркалом, пожал пружину, скрытую в бронзовой раме; зеркало отделилось от стены — и мнимые Орай и Луч вошли в след за Эмуном в покой, украшенный древним оружием.
Из сего покоя отворились двери в кабинет Властителя. Он сидел перед столом, спиною к двери.
— Исполнили?
— Все готово! — отвечали они, и опустив мешки на пол, вынули окровавленные головы и поставили на стол, Иоанн, взглянув на головы, вдруг вскричал:
— Это не те!
Обратился к мнимым слугам своим, но слова замерли на устах его, он побледнел и вскочил с места.
— Мы принесли те, которые тебе нужны, но на плечах, а не в мешках! — вскричал Эвр, и, выхватив пистолет, бросился на Иоанна, схватил его за грудь и произнёс приставя дуло: — Здорово, Эол! Властитель Босфоранский!
Товарищ его сделал тоже и занес кинжал над ложным Иоанном.
— Кому теперь помолишься: Богу или нам?
— Дьяволы! Ни вам, ни Богу! — произнес, задыхаясь Эол, — мне не о чем просить!
Пустите, злодеи!.. Дайте мне еще вздохнуть свободно и сказать правду!.. Пустите! Я ваш! Слышите ли, ваш, низкие души!.. Слышите ли слово Эола? Оно вернее ваших кровавых рук!
— В последний раз верим тебе, говори! Все равно, спасения нет!
— Думаете вы, что мне нужна жизнь, царство, власть, богатство, сон, прах, блеск? Нет, малодушные! Нужна мне была свобода, независимость, пространство, которое не имело бы пределов, время, которое не тяготило бы меня ни часами, ни днями, ни изменчивостью своей; солнце, которое светило бы постоянно; ум, который бы не заблуждался; чувства, которые бы не ведали горя; глаза, которые бы не знали ни слез, ни ночей, ни сна; тело, которое не испытывало бы усталости; женщина, которая стоила бы взоров, чувств и молитвы моей; друг, который бы не учил, а понимал меня!.. Но ни здесь, ни в целом мире, ни во всей жизни, нет того, чего искал я!