— Нам понадобится адвокат, — замечает растерянный Абдо.
Адвокат… но зачем? Зачем вообще нужен суд, если мне не могут сразу же дать развод? В этом случае нет ничего уникального. Законы нужны для того, чтобы помогать людям, разве не так? Эти судьи выглядят очень милыми, но они не понимают, что, если я вернусь домой без решения о разводе, муж придет за мной, и снова начнутся побои и издевательства. Нет, я не хочу возвращаться.
— Я хочу развестись!
Сердито хмурюсь, чтобы судьи наконец осознали — я не отступлюсь.
Эхо собственного голоса пугает меня. Наверное, я слишком громко крикнула. Или все из-за высоких белых стен?
— Мы обязательно найдем выход, обязательно… — бормочет Мохаммед аль-Гхази, поправляя тюрбан.
Но возникает новая проблема. Время близится к двум часам дня, значит, скоро все закроется. Сегодня среда, то есть завтра наступают мусульманские выходные. И суд не откроется до субботы. Абдо и Мохаммед тоже переживают по поводу того, что мне придется идти домой.
— Не может быть и речи о том, чтобы она возвращалась к родителям. Да и кто знает, что случится с девочкой, если она будет идти одна по улицам, — размышляет вслух Мохаммед аль-Гхази.
Абдо приходит в голову идея: почему бы мне не укрыться у него дома? Страшное признание до сих пор не укладывается у судьи в голове, и он готов на все, чтобы вырвать меня из когтей мужа. Но Абдо быстро передумал, вспомнив, что жена и дети уехали за город на несколько дней и он остался дома совсем один. А по исламским традициям женщина не должна оставаться наедине с мужчиной, не являющимся ее mahram, то есть не связанным с ней родственными узами.
Что же делать?
На помощь приходит третий судья, Абдель Вахед. Его семья рядом, и в доме достаточно места, чтобы я смогла у них немного пожить. Это спасение! По крайней мере, на какое-то время. У господина Абделя тоже есть усы, но он не такой худой, как Абдо, более коренастый. Очки в железной оправе, деловито сидящие на носу судьи, придают ему чрезвычайно серьезный вид. В строгом костюме мужчина выглядит очень импозантно, и я немножко побаиваюсь с ним разговаривать. Но придется взять себя в руки и спрятать свою стеснительность в самый дальний уголок своей души — одним словом, сделать все, чтобы не возвращаться домой…
Успокаивает то, что Абдель с первых минут общения производит впечатление любящего отца, который заботится о своих детях. Не такого, как мой…
У него большая и очень удобная машина. Внутри чисто и свежо, из кондиционера дует холодный воздух, который приятно щекочет лицо. Так здорово. На протяжении всего пути к дому господина Абделя я почти все время молчу. Не знаю, в чем причина: может, стесняюсь или слишком переживаю, а может, просто чувствую себя очень хорошо в присутствии взрослых, которые заботятся обо мне. Абдель Вахед первым нарушает молчание:
— Ты очень храбрая девочка! Браво! Ни о чем не волнуйся. Ты имеешь полное право требовать развода. Множество девочек сталкиваются с подобными проблемами, но, к несчастью, они не решаются говорить об этом вслух. Мы сделаем все возможное, чтобы не позволить тебе вернуться к мужу. Никогда! Обещаю!
Мои губы начинают медленно принимать форму полумесяца. Как давно я не улыбалась!
— Ты просто уникальная девочка! — продолжает нахваливать меня Абдель.
Я краснею.
Добравшись до дома, Абдель Вахед спешит представить меня жене Сабе и детям. Его дочь Шима моложе меня на три или четыре года. Ее комната буквально завалена куклами из серии «Fulla» — восточной версии американской Барби — с блестящими белокурыми локонами. О таких игрушках мечтают все девочки Йемена.
— Haram[15]!
Реакция Шимы на рассказ матери о том, что меня избивал злой господин, не может быть более естественной. Девочка старательно хмурит брови, подражая взрослым, когда они собираются кого-то отругать. Меня глубоко трогает ее сочувствие. Тепло улыбаясь, Шима зовет меня играть к себе в комнату, потом берет за руку.
Четыре мальчика (очевидно, братья Шимы) смотрят мультики. У судьи Абделя в доме два телевизора, какая роскошь!
— Чувствуй себя как дома, — ласково и радушно улыбается мне Саба.
Вот она какая, жизнь в семье… Опасения не оправдались, меня приняли как родную. Здесь так хорошо! Уверена, что теперь меня обязательно выслушают. И не осудят. И не накажут. Сегодня вечером, сидя по-турецки в гостиной, я впервые нашла в себе силы рассказать свою историю…
15
Термин «haram», который обычно означает «запрещено» или «незаконно», также часто используется в качестве восклицания для выражения удивления или сочувствия. Здесь: «бедняжка».