И вот я стою в семьдесят восьмом году, на ВПП какой-то неизвестной базы с бумагами, в которых говорится о моём отце. И не знаю, что мне делать? С одной стороны, довольно любопытно, что в этих бумагах. Ну а с другой, я просто не имею права читать их. Они предназначались настоящему Сергею Фомину, а я просто занял его тело и теперь использую его, для осуществления собственных целей. А с другой стороны, предаваться из-за этого самобичеванию глупо.
Этот прошлой жизни, я был реально виноват в гибели ребят, среди которых был и Серёга. А вот сейчас неизвестно для чего меня засунули в его тело, за шесть лет до тех событий, не дав спокойно отправиться на небеса. Здесь я уже был не виноват. За меня все решили, дав ещё один шанс. Шанс, который я использую, чтобы исправить прошлые ошибки.
По всему выходило, что я сейчас, и есть Сергей Фомин, а поэтому имею полное право, чтобы посмотреть эти бумаги.
Бумаги оказались сразу двумя уголовными делами. Вернее, листами, на которых было написано совершенное преступление и приговор. Отец, уже находясь в тюрьме, и имея все шансы получить условно-досрочное освобождение, совершил ещё одно убийство. Он прикончил своего сокамерника. Случилось это в семьдесят третьем. За второе убийство отцу дали пятнадцать лет. И я прекрасно знаю, что он уже не выйдет на свободу никогда.
С одной из фотографий на меня смотрел суровый мужик, довольно похожий на меня. Он стоял в промасленной робе рядом с Зилом, держа в руке гаечный ключ. Выходит, мой отец был механиком, до того как совершить первое убийство.
А на второй фотографии он был вместе с мамой. Она ещё совсем молодая девчонка, в пышном платье радостно улыбалась, держа в руках букет полевых цветов. И отец, уже взрослый мужик, также весь сиял, глядя на маму. За их спинами стоял накрытый стол, за которым я разглядел бабушку. Наверное, это фотография со свадьбы.
Мама никогда не показывала мне фотографии отца. Когда я спрашивал, она говорила, что лётчикам нельзя фотографироваться, это плохая примета. Хотя всё это время хранила эти фотографии. Когда приеду домой, попрошу показать остальные фотографии, а эту верну ей обратно. Она такая счастливая на ней. Я даже сам не заметил, как начал улыбаться, радуясь за маму.
Бумаги я просто выбросил, за что получил от, заметившего это старшины. Он даже попытался меня заставить вернуться и всё собрать, но вовремя нарисовался Илья Валерьевич. Он направил меня к штабу, а вот собирать раскиданные мной бумаги отправился старшина. Как-то нехорошо получилось, но что уж поделать.
Обе фотографии я оставил себе, так и не решившись выкинуть ту, на которой отец стоит один. Её то же верну маме. А может, и оставлю себе.
Возле штаба я прождал минут двадцать, после чего вышел Владимир Алексеевич, в сопровождении Белозёрова. Подполковник поздравив меня с успешной сдачей всех испытаний и сказал следовать за ним. По дороге мы зашли в санчасть и забрали Семёна Александровича. А инструктор по ОФП ждал нас возле самолёта, теребя в руках потрёпанный пакет, от которого пахло сушёной рыбой. Он и здесь нашёл, где достать себе рыбки. Рыбки, которая пахла так обалденно, что мне всю дорогу приходилось сглатывать слюнки.
И вот теперь, когда инструктор решил переговорить со мной с глазу на глаз, я просто не могу упустить возможности попросить у него хотя бы одну рыбку.
— А перед последним прыжком, ты слишком слабо разогнался. Я уже думал, что всё, хана, сейчас шлёпнешься вниз и завалишь испытание. Даже не представляю, каким чудом ты долетел. Пришлось бы начинать испытание заново. В любом случае никто, кроме меня и Ванька, не смотрел за тобой. А заваливать тебя на такой мелочи было бы слишком жёстко. Хороший ты парень. Всегда стараешься выкладываться по полной, а потом ещё и другим помогаешь. Не хотел я, чтобы ты на ерунде такой завалился. Но и ставить просто так сдачу то же не собирался. Не в моих это правилах. К тому же я поспорил со своим старым товарищем, что после двух пробных забегов ты сдашь это испытание, уложившись в норматив.
— На рыбу? — спросил я, глядя на пакет в руках инструктора.
— На рыбу, — подтвердил он.
— В таком случае я хочу получить свою долю. Слишком уж вкусно она пахнет. Всю дорогу пока летели, слюни пускал.
— Без проблем. Вот только, как ты собрался её есть? Вас там таких, со слюнками почти сорок человек и каждый захочет рыбки. Да у меня всего пакета на вас не хватит.