Идёт ко мне. Я вжимаюсь в стенку.
- Тебе какие больше нравятся? – он проскальзывает носком ботинка под мои согнутые ноги, и немного подталкивает их вверх. – С солью? Со сметанкой? Или такие, которые сейчас ел я?
Его рука трогает мою щёку. Я отворачиваюсь. Он большим пальцем к моим губам.
- Попробуй. У меня есть ещё, - хочет протолкнуть его внутрь. – Лизни.
Сжимаю зубы. Выкручиваю шею до рези. Лишь бы держаться подальше от него. А он надвигается. Теперь его рука вплотную к его животу. Другой обхватывает мою голову. Заставляет повернуть лицо к нему. Его тело нависает надо мной. Закрывает собой свет. Только чернота одежды. Слишком тесной. Обтягивающей каждую выпуклость.
Я зажмуриваюсь.
- Оближи, и я тебя покормлю, - его слова падают на меня сверху.
Рука сжимает подбородок. Я дёрнулась. Он схватил крепче. Надавил. Как в тисках. Зубы сводит от боли. Щёки будто проткнули узкими полыми трубками. Мой рот сам распахивается, поглощая вместе с воздухом его палец. Он трётся об мой язык, заполняя вместе со слюной всё внутри солью. Я скребу ногами по полу как рухнувшая птица, разгибаю их. Пинаю воздух отчаянно, раз, раз, и ещё, до тех пор, пока не попадаю по чужому телу.
Он делает шаг назад, отпуская моё лицо. Сгиб его пальца между верхними и нижними зубами. Я ощущаю круглый кончик костяшки. Зубы соскальзывают с неё. И я сжимаю челюсть изо всех сил.
Вскрик. Он выдёргивает. Отшатывается. Я сплёвываю на пол его кровь вместе со слюной. И осмеливаюсь смотреть ему в глаза. Неприкрыто, с вызовом.
Человек в маске поворачивается ко мне спиной. Он идёт в центр комнаты. Резким движением поднимает с пола пакет. Вздёргивает его как пыльную тряпку. Упаковки с чипсами сыплются на бетон.
Возвращается ко мне. Рывком поднимает на ноги. Кричу.
Шорох у поясницы. Я больше не прикована к стенке. Только узел наручников за спиной.
Он позади. Цедит на ухо:
- Тебя следует проучить, - и подталкивает к двери.
Крыша. Плоская. Куски рубероида разбросаны как взрытый асфальт.
Ему скользко. И он теряет равновесие. Я на мгновения свободна от его рук. Но мне эта свобода - падение. Ловит. Толкает вперёд. Мои ботинки носками упираются в бетонное возвышение. За ним – край.
Нажим на шею сзади.
- Не надо! – хриплю.
Небо заваливается за спину. Десяток этажей до смерти. Зажмуриваюсь. Край крыши врезается в рёбра. Воздух тяжёлой пощёчиной в лицо.
Не смотреть вниз. Не смотреть вниз.
Он трясёт меня. Я кричу. Я сорвусь. Там смерть. Так страшно. Ничего больше никогда не будет.
- Достаточно? – спрашивает. – Достаточно, чтобы ты стала послушной?
Он держит меня лишь одной рукой. Одна секундная слабость - и меня не будет. И я молюсь, чтобы он был сильным. Достаточно сильным, чтобы удержать меня в своих руках.
- Я буду, - мычу я. – Буду.
Он подхватывает, разворачивает резко, по плечам ладонями. Я рухнула на бетон.
- Лижи, сука, - под нос свою руку.
Костяшкой большого пальцы ткнулся в губы. Раздвигает их силой. Цепляет ногтем уголок рта. Лезет внутрь. Я принимаю. На его ране кровь запеклась. Рубцом на гладкой коже. Он погружает палец в мой рот полностью. Я обнимаю его, зажимаю между языком и нёбом. И сосу.
- Смотри мне в глаза.
Я встаю на колени, приподнимаю голову. В прорезях чёрной ткани глаза зверя. Над его головой проносятся вороны, чёрные как смоль на фоне тусклого серого неба. Их карканье сливается с его ласковым:
- Хорошо. Ты заслужила еду.
Он вытаскивает палец медленно. Я не смыкаю губы. Дышу ртом. Будто воздух сможет очистить. Слюна набегает в щёки. Противно будет её глотать.