Пауза.
Наконец, Костя выдаёт:
- И что?
- Она помнит, как Маша отменяла бронь.
- Да? Разве в этом было что-то особенное?
- А ты не помнишь? Время, когда она снимала бронь. В это время она была в твоей машине. В твоей, а не таксиста.
- Бред. С чего вы это взяли?
Нервный смешок мужчины:
- На заднем фоне было слышно, как вы разговариваете с твоим отцом.
- Это было до того, как мы её высадили.
- Хватит врать, - цедит. – Есть запись.
- Уходите, Владимир Анатольевич.
- Просто скажи мне, как всё было
- Я уже всё рассказал тысячу раз.
- Вы где-то остановились? На вас напали?
- Перестаньте!
Шаг.
- Каким бы мудаком ты ни был, - мужчина откашливается, – ты бы не высадил Машу одну, поздно вечером, на безлюдном шоссе.
Шаги уже в коридоре.
- Костя! Лисковец! Почему ты не заступился за неё?!
7.Костя
- Костя, - как загробный шёпот. – Костя, это я, - всхлип.
- Маша! – вскакиваю. Ладонью в воздух, чтобы все молчали. – Маша! Где ты?
У меня перехватывают телефон. Ставят на громкую связь. Что-то подключают.
- Костя… - она плачет.
- Хорошая моя…
Два дыхания в трубке. И его хриплый, деформированный техникой шёпот: «Расскажи ему». Я сжимаю кулаки, режу ногтями ладони. Не угрожать. Они говорили. Не угрожать.
Она долго выдыхает, и тихо:
- Он бьёт меня.
Нет.
- Он заставляет меня рассказывать о тебе. Как ты...как ты тр…тр… Как мы занимались любовью.
Звонкий удар. Он ударил её. Он ударил её прямо сейчас.
Она вдыхает громко, с дрожью:
- Как ты трахал меня. И что я ощущала, когда ты внутри.
Следователь не отводит от меня глаз. Он показывает: молчать. Ждать. Чем больше времени протянется звонок, тем больше шансов найти их.
- Самое страшное случилось сегодня утром. Он изнасиловал меня в первый раз.
Выдыхаю носом. Сжимаю зубы до треска в челюсти. Вгрызаюсь в собственные щёки.
- Он был так груб, Костя. Если бы ты только знал. Ты бы достал его из-под земли.
- Я достану! Слышишь?! Сука! Ублюдок! – выплёвываю в трубку. – Я найду тебя!
Меня толкают, держат за плечи двое. Я вырываюсь, и к двери. Хочу оглохнуть. Не хочу слышать. Знать. Существовать после всего этого.
- Он разорвал мою одежду. Запрещал закрываться. Хлестал по рукам. Бил меня ногой в живот. Я падала. Он поднимал. Прижимал меня к стенке. Душил. Я сопротивлялась, Костя. Я клянусь тебе. Но когда он навалился на меня, придавил к полу… Он такой тяжёлый. Я не могла ему помешать.
Меня швыряет по комнате. Я сдерживаюсь из последних сил, чтобы не сбежать, как последнему трусу. Я ненавижу её голос теперь.
- Я сломала об него все ногти. Я кусала его, Костя. А он продолжал… Потом он завязал мне глаза. И я не слышала его шагов. Сначала шорох. Свист. Удар. Я кричала. Кричала изо всех сил.
Хватит. Пожалуйста…
- Когда я остаюсь одна, я обнимаю себя руками. Я представляю, что мои пальцы на рёбрах – твои. Но он лишил меня и этого. Потому что теперь любое прикосновение причиняет мне только боль.
Они не могут его вычислить! Тот, что с устройством у телефона, кривит свою сытую рожу и мотает головой. Как так может быть? Как?
- А час назад… - дрожь голоса. Стук. Будто чуть не выронила трубку. – Час назад он взял нож. Мои ноги были широко раздвинуты. Связаны на щиколотках так туго, что синели пальцы. Он… - всхлип, шёпотом «я не хочу», хлопок по голой коже, вскрик. – Он сел напротив, развернул нож лезвием к себе. И ввёл рукоятку в меня. Большое, толстое, до самого основания.
Я подавляю приступ тошноты. Лбом в холодную стену.
Он заставляет её говорить это. Она будто зачитывает с листа. Да. Это неправда. Это лишь его фантазия. Он не делал этого с ней.