- Я могу помочь.
- Ты? – выплёвывает с горькой усмешкой. – Как? – раздвигает ладони, вытирая глаза и щёки. Чёрные разводы с серебристыми блёстками вокруг её глаз как карнавальная маска.
- Расскажи мне, что случилось с твоей мамой. Чем она больна?
- Это гинекология, - всхлипывает. – Так унизительно. Приходилось обсуждать с ним всё это. Отчитываться за каждый потраченный рубль. Рассказывать, что вырезали, приносить чеки за прокладки. Омерзительно, - её передёргивает.
- Я правильно понял, что нужна повторная операция?
- Всё…очень плохо, - она вглядывается в мои глаза с таким отчаянием, что становится не по себе.
- Запиши телефон.
- Чей?
- Не мой. Моего друга. Его зовут Елисей. Пиши, говорю.
- Кто он? Нуждающийся в эскорт-услугах? – зло растягивает губы, но телефон достала.
Я диктую.
- Он сможет устроить твою маму в хорошую клинику. Сейчас езжай за историей болезни, и звони, пока будешь ехать. Скажи, что от Кости. Я предупрежу его.
- Ладно, - она пожимает плечами. – А ты сам меня найдёшь? Или я должна буду только твоему Елисею? – встаёт, спускается со ступеньки, приглаживает промокшую юбку.
- Мила, да?
Кивает, протягивает мне руку. У неё ледяные пальцы, как лягушки, только выпрыгнувшие из тёмной глубины пруда. У Мари всегда были тёплые пальцы, ладони горячие и сухие. Любил прятать в них нос с мороза. Она грела мои обветренные щёки. Даже у моря не мёрзла зимой. А потом я показывал ей нашу дачу с видом на воду. Там я трахнул её прямо на балконе. Она всегда хотела заниматься любовью, нежно. Но моя любовь к ней была другой, несдерживаемой. Я не хотел медленно. Я изучал её тело рывками, глотками, сбивчивым шёпотом. А она только гладила в ответ.
- А ты, значит, Костя? – убирает руку.
- Верно. – Вглядываюсь в её лицо. – Мила, никогда не спи с мужчиной из-за денег. Тебя это уничтожит.
- Мораль решил мне почитать? Поучаешь, а сам отправляешь меня к какому-то Елисею.
- Он ничего от тебя не возьмёт. Обещаю.
- Кто тогда?
- Просто вызови такси и звони ему.
Я к парку. Тянет как магнитом к скоплениям деревьев. Чтобы много кислорода. Чтобы было что-то выше, но созданное не людьми, самой природой. Не всегда хочется с ней бороться.
Мне навстречу девушка в салатовой жилетке. Маленькая, она надвинула до самых глаз шарф. В руках листовка с белокурой девушкой. Волонтёрша встречается со мной взглядом, цепляет им как рыболовным крючком за губу: глаза такие, будто сама потерялась, или саму себя ищет.
Значит, пропала очередная нелюбимая. В таком возрасте они сбегают сами чаще всего. Вот и Мила может такую родить. Мысли о том, сколько их ещё вокруг, таких отчаявшихся женщин, и таких ненавистных детей, забивают сознание, вспухают под его натянувшейся оболочкой. А потом эти дети вырастают, и начинают причинять боль другим. Как я.
Деревья расступаются перед краем парка. Набираю номер Елисея. Он выслушивает внимательно. Обещает всё сделать. И опять просит поговорить с отцом.
В обратную сторону. Возвращаюсь к магазину. Прежде, чем дверь разъезжается, взгляд спотыкается об листовку с фотографией, прикреплённой к стенду с общей информацией. Наклейка на стекле закрывает лицо пропавшей наполовину, но мне уже становится не по себе.
- Нин! – я стою перед стендом и глажу взглядом глаза и губы девушки на фотографии. – Нина!!!
- Что? Что случилось? Кость? – её испуганное лицо у моего плеча.
- Кто это сделал? - вжимаю указательный палец в надпись: «Пропала без вести», будто пытаюсь насквозь её проткнуть.
- Господи, ты так кричал. Я перепугалась до смерти.
- Кто, блядь, это сделал?
- Девушка. Девушка-волонтёр. Она спросила. Всё в порядке. Татьяна Владимировна сказала, что можно.
Я на улицу. Найти в бело-чёрном пейзаже из снега и деревьев девушку в салатовой жилетке. Рыщу.
Впереди. Чуть правее. Схватил за кудрявые волосы взглядом. Несколько метров до неё. Преодолеваю одним броском.
За локоть. Разворачиваю к себе. С такой силой, что она едва удерживается на ногах. Я не даю ей упасть. И не дам уйти, пока не ответит. В её глазах всё та же растерянность. Попытка сказать спокойно сходит на хрип: