На другое утро она позвонила. Но его не было, он уехал в командировку…
Желтый трамвай
К остановке подошел трамвай. Из дверей вышел молодой человек и увидел седого старичка с букетом желтых цветов. Подтянутый, поправляя воротничок и бабочку, тот проводил взглядом уходящий вагон. Подошел следующий трамвай, но старичок и в него не сел. Тогда молодой человек обратился к нему:
— Отец, чего вы ждете? Здесь ходит один лишь пятый маршрут.
Старик улыбнулся и сказал:
— Сынок, прошел синий трамвай, а затем зеленый. Они не мои, я жду желтый.
Молодой человек недоуменно пожал плечами, дескать, не понимаю.
— Милый человек, — продолжал старик. — Видите ли, тридцать лет тому назад восемнадцатого февраля, между прочим, так же было тепло. Мы с Настенькой ехали вместе на этом трамвае и крепко поссорились. Почему, не помню, но не это главное, и запомнили, что трамвай был окрашен в желтый цвет, И вот через тридцать лет я приехал, бросив все, чтобы увидеться с ней, чтобы вернуться в этот чудный желтый трамвай.
— Зачем? — спросил молодой человек.
— Зачем? — вопросительно воскликнул старик. — Да надоело жить не любя. Жить просто так, на небо глядя. И чего-то ждать, ждать. Вот и решил вернуться к своей радости Настеньке, в юность свою.
Снова подошел трамвай.
— Ну, извольте, сударь, простить меня, это, кажется, он, — ласково сказал старик, продвигаясь к вагону.
Молодой человек улыбнулся и увидел в одном из окон трамвая старушку — седую, в светлой беретке. Он отметил, какая красивая, счастливая женская улыбка у нее. Трамвай зазвонил и отправился, стуча по рельсам, привычным маршрутом. Молодой человек остался стоять на остановке. Ему показалось, что он стал свидетелем огромного события, когда два человека долго шли друг к другу и наконец встретились.
«В жизни нет старости, — сказал он себе. — Есть вечная любовь, во имя которой люди совершают подвиги. Иногда лишь для того, чтобы просто встретиться еще раз, пусть мельком, увидеть родные глаза. И сказать: „Здравствуй! Родная, единственная, я благодарю тебя…“»
Подошел трамвай, почему-то он тоже был желтого цвета… И он вдруг решил сесть в него.
Молодой человек вошел в вагон, взялся за поручни и поймал себя на мысли: «А ведь я обидел утром ее. Вновь ушел, хлопнув дверью. Надо бы вернуться домой, извиниться, обнять, как бывало прежде, пять лет назад. Ведь я любил ее, люблю… И вообще, как глупо мы живем». Он глубоко вздохнул и смахнул ладонью холодный пот со лба.
Трамвай уходил все дальше. А он все думал и думал — о себе, о ней, о желтом трамвае и седом старичке с букетом желтых цветов…
Полет
«Очищение души происходит через страдания человека», — говорил Аристотель. А мне недавно показалось, что для очищения души — надо полететь. Не согласны? А вы возьмите и попробуйте, как это сделал я. Что я сделал? Да, ничего. Взял разбежался, оторвался от земли и полетел. И вот тут-то я подумал по-настоящему о жизни. И мне стало стыдно за мои ошибки, недостатки. Поэтому я и вернулся снова на землю.
Чтобы исправиться, чтоб стать лучше, чем был я прежде. До полета. Не верите?!
О душе
Она считала себя самой красивой, неповторимой, как этот вечный мир. И пошла по набережной детства, вышла на мост юности.
Но пришла осень… С деревьев слетали пожелтевшие листья. Набежали тучи, и заморосил холодный дождь с порывистым ветром.
Она шла не торопясь, пока не замерзла. И вдруг, остановившись, она задумалась. И поняла, что куда-то опаздывает.
Она пошла быстрее, еще быстрее, а потом побежала. Она не знала, куда бежит и зачем. И бежала до тех пор, пока не устала. Ей хотелось кричать, вырваться из этого ада. И захотелось вернуться обратно.
Она обернулась назад и поняла, что набережная детства — смыта, мосты прожитого разрушены. Было поздно, надо было идти вперед. «Надо идти побыстрей…»— сказала она себе. Впереди на горизонте сквозь тучи упрямо пробивалось солнце.
Надо же…
Она проснулась рано, гораздо раньше других, раньше чем взошло солнце. И отчего-то сама себе улыбнулась.
Прошла на кухню. Поставила чайник на газовую плиту, села за стол. Вновь улыбнулась и вдруг сказала вслух:
— Надо же, дурак, чего ему захотелось. — Уронила голову на свои руки. — Надо же, чего ему захотелось, — повторила она и прослезилась, слезы покатились по ее щекам.