Последующий диалог, который завязался между мужчинами, я не слышала. Как только до меня дошло то о чем сказал тот что «помоложе», я как будто провалилась в саму себя и уже в этой «глубине» пыталась, как умела в свои годы, разобраться – как это я потеряла последнего родителя? Куда он делся? Ну не мог же мой отец бросить меня вот так, с чужими людьми! Быть этого не может!
Вдруг в моей голове наперебой зазвучали незнакомые голоса. Я не знала, какой из них слушать, да и стоит ли их вообще слушать, но вот только не слушать я не могла, потому что они перекрикивали друг друга прямо у меня в мозгу. Один голос более резкий и настойчивый внезапно выделился среди других: «Слушай и запоминай. Твой отец умер несколько часов назад. В пьяной драке. Ножевое ранение. Его ты больше не увидишь. Эти люди везут тебя в детский дом, потому что у тебя никого нет, кто бы мог о тебе позаботиться. Теперь ты должна быть смелой, сильной и решительной. Теперь у тебя есть только ты».
Потом стало тихо. Совсем тихо. Я даже подумала, что оглохла, но только до того момента, пока вновь не услышала свое имя.
– Яна, ты есть хочешь? – спрашивал меня, тот что «помоложе».
– Нет, – машинально ответила я, хотя даже не помнила, когда ела в последний раз.
– Ты уверена? – спросил тот, что сидел за рулем. – Учти, в этом приюте сейчас никто не побежит готовить тебе ужин, и ты останешься голодной до утра. Так что если хочешь поесть, скажи и мы заедем и купим тебе что-нибудь пожевать.
– Нет, – повторила я.
– Ну, как знаешь, – сказал водитель и крепче взялся за руль.
Дальше ехали молча. Мужчины, разозлившись друг на друга, предпочли молчать. В голове у Светочки пульсировала лишь одна мысль – это ее первый и последний день на этой работе, а я просто впала в оцепенение, так как не знала, что будет со мной дальше, а неизвестность – хуже всего на свете.
Погода портилась, так же как душевное состояние всех сидящих в машине людей. Но по большому счету, в самом затруднительном положении тогда была только я. Конечно, те люди, которые везли меня, несомненно, мне сочувствовали, но они были вольны вернуться домой и прижаться к своим любимым людям или животным или на крайний случай к родному дивану, а я нет. Я была несчастной. Я была несчастной в свой седьмой день рождения. Надеюсь, что ни у кого из вас не было подобных праздников.
В общем, когда машина подъехала к трехэтажному зданию с одним освященным окном, я снова вернулась в реальность и первая мысль, которая проникла в мою голову, была о том, что я практически ничего не знаю о таком учреждении, как «детский дом». Как оказалось я гораздо больше осведомлена о Михаиле Тимофеевиче Калашникове и о его знаменитой конструкции – автомате, который был сконструирован в 1947 году и принят на вооружение в СССР в 1949 году.
Спросите меня, откуда я знала это в семь лет? Книги! Дома их было много и я, научившись читать, в пять лет, уже не могла провести день без книги. Я читала постоянно, чтобы не чувствовать холодного одиночества или отвести мысли оттого, что я голодная, ну или просто чтобы убить время. Скажу только одно – книги всегда помогали, (и не только потому, что в них можно спрятаться) так что, если умеете читать, читайте как можно больше. Это только на пользу. Ведь многих проблем можно избежать, если посмотреть со стороны, как в них «вляпываются» другие люди и не делать подобных промахов. Возьмите на заметку.
Так вот, когда машина остановилась и водитель, тот полицейский, что с грубым голосом, открыл мне дверь и попросил выйти – я подчинилась. Вы бы тоже так сделали в семь-то лет.
– Сейчас мы опять всех перебудим и вместо благодарности за спасения ребенка получим только кислую мину сторожа и недовольную морду начальства, – сказал полицейский «постарше». – Ну, как малышка, ты готова к новой жизни?
Я шлепала за ним следом, в своем уже маловатом желтом спортивном костюмчике, зеленых сапожках, в желтой куртке и когда-то белоснежной шапке, и думала, что ответить этому человеку.
– Не знаю, – сказала я, так и не придумав ничего более оригинального.
– В твоем возрасте я не был таким тихоней, – продолжил он. – Я точно знал, к чему готов, а к чему нет, а ты прям какая-то незнайка.
– Не слушай его, – вмешался в разговор второй полицейский. – Если хочешь, можешь взять меня за руку.
– Нет, – ответила я. – Спасибо.
Когда дверь детского дома распахнулась, и на пороге показался старичок лет шестидесяти, с хмурым лицом, в выцветшем пиджаке, застиранных брюках и стоптанных башмаках, я сразу поняла, что он не самый веселый старик на земле. И он сразу подтвердил мою догадку.