Мне как молитва эти имена. От Баха до Рихтера

Итак, мы уже знаем о том, каким патриотом и каким тружеником был Антонин Дворжак, знаем о глубине и многообразии его интересов, а вот вам еще одна, маленькая, но очаровательная в своей детской непосредственности деталь: Дворжак был помешан на паровозах, и мог подолгу наблюдать их на вокзалах; в Нью-Йорке, в силу того, что там пускали на перрон только отъезжающих, у него возникли с этим делом проблемы, и он переключился на пароходы. Йозеф Коваржик: «Если случалось, что маэстро немного дольше задерживался в консерватории или, увлеченный своей работой дома, забывал об уходящем пароходе, из-за чего у нас не оставалось времени добраться до пристани, тогда мы ехали по железной дороге до Бэттери-парка и оттуда следили за кораблем до тех пор, пока его можно было видеть в океане».

Мне кажется, что такой нюанс вполне соответствует человеку, у которого «так кристальна была душа», который «не знал зависти и мелочной обидчивости. Искусство, которым дышало все его существо, придало и характеру его возвышенную простоту, прямоту и порядочность. Дворжак был очень скромным. Я никогда не слышал, чтобы он отзывался о ком-нибудь пренебрежительно — наоборот, в каждом даже самом незначительном явлении, он стремился находить какие-то положительные стороны». Эти свидетельства Ладислава Доланского, известного чешского музыковеда, подтверждаются и другими высказываниями.

Йозеф Сук: «Он жил, пребывая в уверенности, что служит своему народу и Богу. Взгляд его был взглядом ребенка и одновременно глубокого мыслителя, и если глаза его в задумчивости останавливались на вас, ваша душа невольно трепетала».

Мария Червинкова-Ригрова, писательница: «Он удивительно добродушен и искренен... Никогда не был самодовольным, мировая слава не оказывала на него никакого влияния».

Анна Душкова, двоюродная сестра Дворжака: «Он никогда не говорил грубо, фривольно или двусмысленно. Он всегда был безукоризненно нравственным и возвышенным человеком».

Поразительно, ко всем его профессиональным и гражданским достоинствам еще и такая душа! И все это один человек, это — Дворжак.

                       Могучий дуб,
      В землю накрепко вросший корнями,
           В благодатную землю родную;
                       Старый дуб
                Со следами от молний,
            Устоявший в годы ненастий.
               А какая роскошная крона
                У стоика этого — дуба,
              Не крона, а целый оркестр
             Для капельмейстера ветра,
           Здесь ему и скрипки и литавры;
Дождь озвучивает хор из сотен тысяч листьев;
                Птицы — это солисты,
     Ну а слушатели кто? — цветы и травы.
                      Дуб могучий,
       Глубоко ушедший в землю корнями,
              В сочную землю родную;
       К нему стекаются усталые люди —
      Отдыхают, веселятся и танцуют,
     Забывая о людских своих невзгодах.
      Год от года, не старея, зеленеют
   Листья дуба, все величественней крона
       И все тянется, тянется к солнцу.
                      Могучий дуб,
    В землю накрепко вросший корнями,
       В благодатную землю родную.

Таков был Антонин Дворжак, великий чешский композитор, нравственный и возвышенный человек.

СЕЗАР ФРАНК МЕЖДУ ВЕРОЙ И СТРАСТЬЮ

«Нет имени чище, чем имя этой

простосердечной души, души

непорочной и лучезарной красоты.»

/Ромен Роллан/