— Извини, малец, — сказал стриженый, посверкивая глазами.
Я пожал плечами и пошел к столику. Там уже сидел Петр Степанович и прихлебывал чай. Он все видел.
— Не заводись, — тихо сказал он. — Специально злит, чтобы ты нервничал.
— Не пойму, вам-то какой со всего этого навар? — спросил я.
— А я проценты получу. С твоей суммы.
— И много?
— Десять.
— Тогда разбудите меня, когда начнется дележ.
Первый бой я проспал, да нам и не полагалось смотреть. Ребята вернулись весьма потрепанные: у одного нос висел как-то набок, а у другого ухо в блин превратилось. Но ничего, оба были довольны. Победил тот, с блином, а второй, значит, остался с носом. А на следующий бои ушли сухощавый и один из угрюмых, что с нами в машине ехал.
Петр Степанович пощупал мой пульс.
— Хоть в космос запускай, — сказал он. — Ты со своим партнером не церемонься. Он любит исподтишка бить. А потом добивать.
Я взглянул на стриженого. Кувалда Боб сидел на стуле, скрестив могучие руки и впадая в транс. Словно почувствовав мой взгляд, он открыл глаза и прищурился. Затем провел ладонью по горлу, дескать, кранты, и зло усмехнулся. Ладно, подумал я, скорчив в ответ улыбку, не дергайся.
Второй бой закончился раньше времени. Кобру принесли на полотенцах и положили на маты. Он постанывал и держался за живот. А когда плевал, то слюна шла с темной кровью. Весь пол около него оказался заплеванным этими сгустками. Его противник подошел к нему и виновато потоптался.
— Сейчас врачи приедут, отвезут в больницу, — сказал толстяк, брезгливо переступая через кровь. — А ваш выход задерживается минут на сорок.
Кувалда потянулся, хрустнув суставами. Он встал, чтобы размяться, а проходя мимо меня, шепнул:
— То же самое будет с тобой, щенок.
— Угомонись, — ответил я. Вот ведь достал. Насмотрелся, наверное, фильмов про американских боксеров.
Сухощавый все сплевывал на пол и стонал, потом пришел какой-то человек и сделал ему укол в руку. И только около трех часов прибежал толстяк и махнул нам рукой:
— Пошли!
Когда мы стояли на ринге, уже готовые к бою, вокруг нас прыгали и извивались девушки, демонстрируя свои прелести, а зал одобрительно гудел. Все они — молодые и старые, в костюмах и платьях от лучших модельеров, в золоте и бриллиантах — жрали и пили и науськивали нас:
— Малыш, сделай ему бо-бо!
— Кувалда, не церемонься с красавчиком!
— Раскрои ему череп!
— Лягни в пах!
— Бей в глаз, чтобы шкурку не попортить!
Судья в белой манишке свел нас и отступил в сторону. Раздался гонг. Я стоял в правильной стойке, равномерно распределив вес тела, готовый блокировать любой удар рукой или ногой, но когда он ринулся на меня, даже я не ожидал такого бешеного натиска. Видно, он решил «сделать» меня в первом же раунде. Удары сыпались со страшной скоростью, я успевал только защищаться и отступать, закрывая перчатками лицо, а локтями — живот, пока он не прижал меня к канатам. Там я нырнул под его руку и оказался за его спиной, отбежав к центру. Зал взвизгивал от восторга. Кувалда развернулся и снова бросился на меня. Я уже сообразил, что он больше орудует своими клешнями, чем копытами, и намотал себе на ус. Но в скорости он меня явно опережал, и если бы он еще не молотил наобум, я бы, наверное, уже лежал на полу. Правда, несколько скользящих ударов все равно пропустил. Попробуйте остановить ветряную мельницу! Так весь первый раунд я и пробегал от него по всему рингу.
Второй раунд мало чем отличался от первого, прыти у Кувалды не поубавилось, а из зала стали доноситься возгласы: