— Я еще не закончил. Я подам знак, когда надо хлопать. Так что выбирай, Оля. И вспомни, где у нас любят ходить на руках. Видимо, в зоопарке. Дяденька не оттуда?
— Пошел вон, — произнес телохранитель с угрозой. — Сейчас я тебя замочу.
— Погасни. У тебя из подмышек воняет, как у любого труса. Никого ты не убьешь. Ты привык только с женщинами базарить.
Телохранитель вдруг вскочил из-за стола и схватил с подноса кухонный нож. Стул за ним опрокинулся, а Ольга взвизгнула. Я тоже поднялся и взял в каждую руку по вилке.
— У тебя будет на семь дырок больше, — предупредил я.
Он стоял в угрожающей позе, посверкивая ножом, но, видно, и сам не знал, что с ним делать.
— Ну, подходи! — выкрикнул он.
— Иду, — сказал я и пошел на него. Мне почему-то было все равно, что произойдет дальше.
А телохранитель стал пятиться к двери. Потом он юркнул в коридор и крикнул оттуда:
— Погоди, мы тебя у подъезда подкараулим! Живым ты отсюда не выйдешь!
— Давай, давай, — согласился я. — Много уже вас, таких охотников. В очередь становитесь.
Входная дверь хлопнула, а я вернулся в кресло. Ольга сидела бледная и напуганная. Я налил себе и ей вина, и мы выпили.
— Что ты наделал? — сказала она. — Теперь он меня изобьет. Не завтра, так послезавтра.
— Я хотел как лучше.
— А получилось хуже.
— Так всегда бывает.
— Я не знала, что от тебя столько неприятностей, Малыш.
— Наверное, таким уж уродился.
Затем она вышла в коридор и вскоре вернулась.
— Я заперла дверь на засов, чтобы он не ворвался. У него есть ключи.
— Да он сюда носа не покажет, — сказал я. — Ты могла бы открыть ее настежь.
Она подошла ближе и наклонилась ко мне.
— Поцелуй меня. Если тебе не противно, — попросила она.
Я потрогал рукой ее волосы, лицо. У нее была нежная кожа и чуть приоткрытые губы. Потом я прикоснулся к ним, и ей стало ясно.
— Я все понимаю, — произнесла она. — Но запомни: когда у тебя будет желание, одна моя ночь всегда останется за мной.
Мы улыбнулись друг другу.
— Буду иметь это в виду, — ответил я.
Утром я уехал, так и не дождавшись, когда Ольга проснется. Путаны не поднимаются с восходом солнца. Я написал ей короткую записку с пожеланием удачи, прилепил ее к зеркалу при помощи губной помады и ушел. У подъезда меня конечно же никто не поджидал. Прежде всего я поехал в «Макдональдс» и позавтракал. Послонялся по улицам, разглядывая витрины и прохожих, купил несколько лотерейных билетов, за которые обещали мгновенный выигрыш до трех миллионов долларов, но они оказались так же пусты, как и все вокруг. Я подумал: а не пойти ли мне сейчас самому к Аслану и будь что будет? Может быть, в этом какая-то высшая справедливость — в том, что мой брат Николай, отстреливающийся на стыке двух кавказских народов, убил родственника Аслана, а тот теперь подстрелит меня. Око за око. Но ноги сами понесли меня на Моховую, к университету, где училась Полина. Я разыскал ее факультет журналистики, потом нашел курс, влившись в толпу студентов и спрашивая: не видел ли кто Черногорову? Видели, отвечали, но кто в библиотеке, кто на семинаре, кто у декана. Тут мне навстречу попалась ее подруга Света, и я обрадовался.
— Где-то здесь, — сказала она. — А зачем тебе?
— Так.
— Я тебя вижу во второй раз, а синяков все больше и больше. В следующую встречу тебя будет невозможно узнать.
— Падаю часто. Ноги не держат. А что Полина?
— Полина цветет. Ты знаешь, что у нее есть жених? — Света внимательно посмотрела на меня.
— Конечно.
— Сделай вывод.
— Какой? — Нас совсем затолкали в узком коридоре.
— Не мешай.
— Ты уверена, что именно я мешаю?
— Я ее, наверное, подольше знаю, чем ты, — сказала Света. — Это блажь. Сам посуди: кто он и кто ты? Зачем ей упускать свой шанс? Подумай хоть о ее счастье, если так любишь.
— Света, тебе никогда не говорили, что ты страшно умная? — спросил я, когда отзвенел звонок. Он дребезжал минут пять, а я уж думал — до конца жизни. — Ты сколько месяцев замужем?
— Три. А что?
— Ты в детстве не болела желтухой?
— Нет. А что?
— А в проруби зимой не купаешься?
— Кончай дурака валять. Я серьезно. Отойди от Полины. Побесились, и хватит. Она сама не знает, как тебе об этом сказать.
— Я тебе не верю.
— Потому что ты еще мальчишка. Повзрослеешь — поймешь.
— Будь здорова, — сказал я и пошел прочь.
Я разыскал Полину в одной из аудитории. Она сидела около окна, обложившись книжками и тетрадями, водрузив на свой носик очки в черепаховой оправе. Еще несколько человек занимали другие столики. Я впервые видел ее в очках — они придавали ей серьезный, совсем взрослый вид. Словно она надела на лицо маску. Я подошел и сел рядом. Она мимоходом отодвинула учебники, повернула голову и улыбнулась.