— В каком смысле? — Я не понял.
— Да так — не вышло. Я писал, конечно, я кучу рассказов написал, и я их, конечно, печатал, даже книжечка у меня тоненькая есть, но… не вышло. Слава богу, я сам об этом догадался, никому не пришлось меня в это носом тыкать. Вот если ты журналист и пишешь про живых людей, а потом вдруг возьмешь и напишешь нечто вымышленное — это еще не значит, что ты писатель, понял?
— Нет, — сказал я.
— Верно. Это надо как-то ощутить. Ну, разницу эту. Из каждого моего рассказа, я сам почувствовал, так и лезло, что я журналист. Стиля своего не было, манеры, какого-то своего лица. Вечно получалось, что я литературно очень грамотно рассказываю какие-то истории. А может, писателю нужна как раз не эта грамотность, а даже какая-то неграмотность, но своя, ни на кого не похожая. Нужен свой мир, особый, даже опыт — особый, свой, такой опыт, который просто в поездках не наберешь. Понимаешь?
— Вроде бы да, — сказал я. — Но чувствую, что не до конца.
— Это верно, — сказал он. — Это, конечно, именно почувствовать надо, ощутить. Один человек напишет историю, может, целую судьбу чью-то — и ничего. А второй — про какую-то птичку плюгавенькую, но ясно: он — писатель.
Я, кажется, начинал понимать его, и мне было грустно оттого, что сам-то он о своей неудаче говорил очень грустно, с явным сожалением.
Одновременно я вдруг почти испугался — а что, если и мой рассказ никуда не годится?!
— А вы знаете, — сказал я, — я рассказ написал.
— Смотри-ка, — сказал он. — Занятно. Наверное, ведь не только потому, что я посоветовал, а? Самого-то тянуло, а?
— Я думаю — да, хотя, если бы вы не подсказали…
— С собой рассказ?
— Ага, я захватил, — сказал я, краснея. — Дать?
— Пока не надо. Прочту перед твоим уходом. А как жизнь протекает? Действительно ничего не случилось?
— Да вроде нет. Вроде бы ничего не происходит. Может, это-то и плохо.
— Понимаю. Так бывает. Ты из-за рассказа позвонил?
— И да, и нет, — сказал я, снова почему-то краснея. — Просто повидаться, поболтать…
— Я, в общем-то, недавно вернулся. С годик. Из Сибири. Точнее, я везде за семь лет побывал, всю Сибирь объездил. Дальний Восток, весь север. Я был ленинградским собкором в этих районах. Теперь вернулся — надоело болтаться. Книгу буду писать, очерков.
— Шикарно, — сказал я.
«Никого у него нет, — думал я. — Один. Квартира однокомнатная. Ни папы, ни мамы — никого. Только фотографии. И тайна. Ну, тайна не тайна, но что-то есть. И вроде бы он хочет об этом сказать мне, но одновременно не хочет. Как и раньше».
— Пойдемте как-нибудь в цирк, а, Игорь Николаевич? — сказал я. — Приглашал тут один человек.
— Отлично, — сказал он. — Как-нибудь обязательно. Цирк я люблю. Так что же у тебя все-таки произошло? — неожиданно спросил он.
И так же неожиданно я рассказал ему все о Светлане.
— Понимаете, дядя Игорь, — сказал я ему, — я будто в воздухе вишу. Живу во взвешенном состоянии. Понимаете, вот если бы она просто не хотела со мной дружить — это ясно, не очень-то приятно, но ясно. А тут не ясно получается. Вроде бы она и хочет, хотела, но теперь, получается, обижена на меня. И я вот не знаю; иногда человек обижен и ждет, ну, примирения, что ли, а иногда, я думаю, ему уже ничего и не надо. Вот и выходит, будто если я ей позвоню — ей это вовсе и не нужно. Но если так и окажется, я все равно буду думать, что, может, это ей и нужно, но она гордая, а навязываться мне неохота, неудобно. Замкнутый круг получается.
— Здесь, брат, не обида, — сказал он. — Здесь совсем другое. Посложнее. Но ведь если ты не позвонишь — тогда наверняка ничего не узнаешь. Это уж точно.
— Да, уж это точно, — согласился я.
— Но одно ты сделал правильно, — сказал он. — Вполне честно. От этого и вся ситуация. Когда ты приехал к Юле, а увидел Свету, ты ведь действительно мог сделать вид, что к ней и приехал, раз она приглашала. Вообще скрыть про Юлю. Но ты поступил нормально. Поэтому и мучаешься. Извини, пожалуйста, а твой рассказ — не об этом, не про это, а?
— Нет, — сказал я. — Рассказ просто об одной кошке. Бездомной.
— Это хорошо. Мне кажется, нельзя писать про то, что в этот момент и переживаешь. Писать надо потом. Понимаешь?
Я пожал плечами.
— А про кошку реальный случай? Это было в жизни?
— Да нет, — сказал я. — Вымышленный.
— Я думаю, лучше тебе мне этот рассказ оставить. Чтобы не на бегу читать. Не торопясь. Ну, и что сказать тебе — тоже обдумать надо. Ты не против?