Мне не больно (Око силы 2-2)

Валентинов Андрей Мне не больно (Око силы 2-2)

Андрей Валентинов

ОКО СИЛЫ

ВТОРАЯ ТРИЛОГИЯ

2 часть

"Мне не больно"

Глава первая

КОМАНДИРОВКА

Кабинет был огромен, а маленький скуластый человечек, утонувший в глубоком кресле, казался карликом. Он и так был невысок и узкоплеч, отчего не любил фотографироваться рядом с людьми повыше и покрепче, а теперь и подавно казалось, специально прятался за длинным столом. Острый короткий подбородок почти касался зеленого сукна, и над поверхностью возвышалась лишь бледная физиономия с когда-то Голубыми, а теперь выцветшими глазами под невысоким лбом, увенчанным короткой стрижкой. Могло показаться, что карлик случайно забрел в кабинет, предназначенный для куда более представительных особ, и даже малиновые петлицы на новом мундире дорогого сукна не придавали человечку солидности. Впрочем, тот, кто попадал в этот кабинет, редко пускался в подобные рассуждения: времени и желания на это не оставалось, ибо звали человечка Николаем Ивановичем Ежовым и был он народным комиссаром внутренних дел СССР, хозяином огромного здания в самом центре Столицы, обычно именуемого Большим Домом. В этот день настроение наркома было не самое худшее из возможных, на его узких бледных губах иногда проскальзывала улыбка, что было хорошим знаком для тех, кто оказывался в этом кабинете. Старший лейтенант Михаил Александрович Ахилло стоял по стойке "смирно", стараясь ничем не выдать своих чувств. Чувства же были не из самых приятных: внезапный вызов, недоуменный взгляд секретаря и наконец приглашение "на ковер". Ковер, правда, был хорош: большой, почти на весь кабинет, когда-то присланный из освобожденной Бухары самому товарищу Дзержинскому. - Здравствуйте, товарищ Ахилло! - По скуластому лицу промелькнула улыбка, карлик встал и пожал Михаилу руку. Все это было добрым знаком, ибо с теми, кто проштрафился, нарком редко бывал вежлив. Последовало уставное: "Здравия желаю!", нарком кивнул и указал на стул. Выцветшие глаза уткнулись в какую-то бумаженцию на столе, наконец Ежов вздохнул и положил руки на зеленое сукно, для чего ему пришлось слегка привстать. - Курите, товарищ Ахилло. Сам нарком не курил, и подобное приглашение тоже было неплохим знаком, правда, излишняя вежливость начальства, как показывал опыт, иногда небезопасна. Михаил все же не стал отказываться и закурил. Папироса настраивала на рабочий лад. Разнос, похоже, не намечался, во всяком случае, сразу. - Товарищ Ахилло, чем сейчас занимается группа "Вандея"? Тон, каким был задан вопрос, не обещал ничего опасного. Михаил даже позволил себе слегка пожать плечами: - Продолжаем работу по материалам с мест - ищем людей из группы "Фротто". Кроме того, товарищ Карабаев анализирует вредительские и группы, раскрытые в Столице, чтобы попытать-выйти на связи "Вандеи"... Ежов кивнул. Михаил выждал несколько секунд продолжил: - Товарищ народный комиссар, после исчезновения старшего лейтенанта Пустельги в группе остались только двое. Работа идет очень медленно. Кроме того... Он замялся. Ежов вновь кивнул, на этот раз поощрительно. Кроме того, у нас, как мне кажется, напрасно забрали дело об исчезновении Пустельги. Есть очень большая вероятность, что его похитили люди из "Вандеи". Мы могли бы выйти на них быстрее... - Похитили? - В голосе наркома скользнуло недовольство. - Спешите с выводами, товарищ Ахилло! Михаил вздохнул. Не хотелось думать о своем командире как о погибшем. Сергей Пустельга был ему симпатичен. Товарищ народный комиссар! Никто не видел Пустельгу мертвым. Думаю, еще есть надежда... - Я тоже так думаю, - вновь прервал его Ежов, и на этот раз голос наркома не предвещал ничего доброго. - Товарищ Ахилло, руководство считает, что в данном случае проявлено опасное благодушие, более того - политическая близорукость. И самое обидное для нас - непрофессиональная работа. Вот, смотрите... В руках наркома появилась толстая папка с тесемками. Порывшись, Ежов извлек оттуда несколько листков бумаги. - Обратите внимание. Это ответ из Ташкента на наш запрос. Старший лейтенант Пустельга в последнее время проявлял странное благодушие, если не сказать больше. Он три раза не давал санкции на арест своих сотрудников, которые после его отъезда были тут же изобличены как отъявленные враги народа. Уж не говорю, что его контакты, особенно во время зарубежных командировок, были, мягко говоря, сомнительными... Ежов чуть скривился и отложил листок в сторону. - Ну тут уж наша вина. Недоглядели. Кое-кто за это уже ответил. Но даже не это главное. По нашему мнению, Пустельга намеренно тормозил работу группы. За все время - никакого продвижения вперед, если не считать истории с похищением взрывчатки. Да и тут сработал, насколько мне известно, лейтенант Карабаев. Вы что-то хотите сказать, товарищ Ахилло? - Можно? - Михаил вновь пожал плечами, запоздало сообразив, что спешить с собственным мнением не следует. Впрочем, новый кивок наркома не предвещал дурного. Похоже, Ежов действительно интересовался его мнением. - Товарищ народный комиссар! Пустельга возглавлял группу чуть больше месяца. За это время нам удалось установить много важных деталей, и кроме того... Сергея, то есть старшего лейтенанта Пустельгу, назначили на эту должность без малейшей подготовки. Он не служил до этого в Столице, даже города как следует не знал! А работал он Профессионально, грамотно. По-моему, сама "Вандея" оценила его высоко, как и покойного майора Айзенберга. Ежов вновь поморщился и медленно встал из-за стола. Михаил тоже вскочил, но, остановленный резким жестом, вновь опустился на стул. - Понимаю, понимаю, честь мундира и все такое прочее... Вы это бросьте, товарищ Ахилло! Помнится, два года назад вы отказались руководить агентурной группой в Столице... Михаил встал, вытянув руки по швам. Разговор сворачивал на опасную колею. - Я читал вашу докладную! Это позор! Вы отказывались вербовать агентов среди актеров - Шлите ли, по этическим соображениям! Удивляюсь, как вы вообще умудрились остаться в органах! Ежов закашлялся, потемнел лицом и опустился кресло. Повисло молчание, Ахилло по-прежнему стоял неподвижно, стараясь, чтобы ни один мускул на лице не дрогнул Он знал, что начальство, как собаки, хорошо чует страх и спешит добить осла6евшего. Михаилу было не столько страшно, сколько муторно: его коллеги лишались, головы за куда меньшие грехи. - Да садитесь вы! - Лицо наркома приняло нормальный цвет, он достал из тумбы стола какой-то флакончик и отхлебнул прямо из горлышка. - Садитесь, товарищ Ахилло. Пришлось сесть, и Михаил вдруг понял, что чувствуют подследственные на допросе. Ощущение оказалось не из приятных. - В общем, так, - нарком слегка стукнул ладошкой по зеленому сукну, сейчас в распоряжении следствия появились новые данные, которые позволяют предположить, что старший лейтенант Пустельга замешан, как минимум, в одном серьезном преступлении. Поэтому... Ежов замолчал, потер зачем-то лоб и снова сморщил физиономию. - ...коллегия приняла решение расформировать группу "Вандея". Вы и лейтенант Карабаев переходите временно в мое непосредственное распоряжение. Вопросы? - А кто будет заниматься "Вандеей"? Вопрос вырвался сам собой, прежде чем Ахилло успел прикусить язык. Нарком дернулся, блеклые глаза сузились: - Товарищ старший лейтенант! - Михаил вновь стоял по стойке "смирно". Все это напомнило развлечение некоторых следователей - веселую игру "сесть встать", в которую они играли с арестованными. - Вы позволяете себе... Вы думаете, что без вас... На Ежова вновь напал кашель, маленькое худое тело задергалось, рука выхватила носовой платок... Затем последовал все тот же флакончик. Нарком приходил в себя долго, наконец вновь махнул рукой, усаживая Ахилло на место: - "Вандеей" займутся те, кому положено. Это уже не ваша забота. И тут Михаил понял. Следствие по делу таинственного подполья изъято из ведения Большого Дома! Кто-то вырвал из пасти у всесильного наркомата лакомый кусок! Ахилло быстро начал соображать: едва ли это обезглавленная военная разведка, на такое у бывшего ведомства Берзина сил не хватит. Кому же могли передать дело? Не прокуратуре же... - Я пригласил вас не за этим. - Ежов успокоился, тон его вновь стал мирным, почти отеческим. - Как я уже сказал, вы поступили в мое распоряжение. К работе приступите немедленно. Чаю хотите? Последние слова так не вязались с первыми, что Михаил даже не нашелся, что ответить. Впрочем, обошлось без его согласия. Ежов вызвал секретаря, тот исчез и появился буквально через минуту с шипящим чайником и подносом, на котором горкой лежали сушки. Ежов пил чай жадно, и Михаил даже испугался, что нарком, того и гляди, захлебнется кипятком. Самому Ахилло было не до чая. Его не особенно напугал разнос: точно так с ним полтора года назад беседовал Генрих Ягода, и разговор тоже шел о политической близорукости и опасном благодушии. С тех пор Михаил успел получить орден, а бывший нарком Ягода уже полгода обживал камеру в Лефортове. Испугало другое: он понял, что слухи о психическом расстройстве нового наркома не так уж далеки от истины. Впрочем, чай пошел Ежову явно на пользу. Он выпил полный стакан, с хрустом разгрыз сушку и с удовольствием откинулся на спинку мягкого кресла. - Так вот, товарищ Ахилло. Задание серьезное и очень ответственное. Фраза не понравилась Михаилу. Так начинают инструктаж молодого милиционера, посылая его на ловлю карманников. - Как вы уже знаете, полгода назад по предложению товарища Сталина был создан Народный комиссариат государственной безопасности. Это решение с одобрением и радостью встречено всем советским народом... "И вами тоже?" - промелькнуло в голове, но тут уж Михаил вовремя укусил себя за кончик излишне болтливого языка. Весь Большой Дом знал, как реагировал Ежов на появление конкурирующего наркомата. Особо говорили о том, что новая организация создается как личная контрразведка товарища Сталина. В результате всесильный НКВД сразу же отодвигался на второй план. - .. .Функции нового наркомата еще только определяются. - Нарком кашлянул, но сдержался, остановив новый приступ. - Среди прочего, НКГБ занимается охраной особо важных объектов... "Которые ранее охраняли мы", - закончил фразy Михаил, но, естественно, не вслух. - Среди этих объектов имеется один, о котором и пойдет речь. Это научно-исследовательский институт неподалеку от Столицы. За его безопасность отвечает особая группа "Подольск". Мы прямо не занимаемся его охраной, но все внешние связи находятся под нашим контролем. В результате могут возникать некоторые трения. Вы меня Понимаете, товарищ Ахилло? "Еще бы!" - хотел ответить Михаил, но предпочел отделаться уставным: - Так точно. - Недавно им понадобился один заключенный, Находящийся в Лефортове, которое, как вы знаете, находится в нашем ведении. Они получили разрешение на временную передачу им этого заключенного для работы на объекте, и мы, естественно, не Возражали... В последнее Михаил, само собой, не поверил, Но предпочел промолчать. - Однако нам удалось узнать, что руководство объекта будет использовать этого заключенного не в пределах охраняемой зоны, а где-то в другом месте. С этим мы не могли согласиться: заключенный этот - особо опасный преступник, и мы несем за него полную ответственность перед партией и народом. Поэтому мы потребовали, чтобы в поездках его сопровождал наш сотрудник. Он же должен следить за поведением заключенного на объекте. Практически - наш сотрудник будет выполнять функции связного между нашими ведомствами... "А заодно и стукача", - добавил про себя Ахилло. На душе стало совсем скверно, тем более было очевидно, кто станет этим "нашим сотрудником". - Итак, вам все ясно? Блеклые глаза смотрели на Михаила устало и отрешенно. Казалось, нарком только и ждет, что его оставят в покое и не будут приставать с бесконечными заботами. Михаил скрипнул зубами: он не ожидал благодарности за работу в группе, но понижение до роли конвоира и мелкого шпиона было слишком унизительным. - Товарищ народный комиссар... А какова гарантия того, что я завтра же не буду валяться где-нибудь под откосом?.. В результате несчастного случая... Михаил не преувеличивал: он прекрасно знал, как относятся спецслужбы к конкурентам, особенно интересующимся их секретами. - Гарантия, товарищ Ахилло? Мы с вами - солдаты партии, и риск - наша профессия... А кроме того, если с вами что-либо случится, мы не сможем гарантировать безопасность их сотрудников, командированных на наши объекты... Добавляю, что этот заключенный им очень нужен, и думаю, вы сможете наладить сотрудничество в духе полной партийной искренности. Слова об "искренности" и о "солдатах партии" Ахилло пропустил мимо ушей, но остальное несколько успокоило. В конце концов, НКГБ придется допустить к своим секретам людей из Большого Дома, иначе им не узнать, чем занимаются их конкуренты. - Мы рассчитываем на вас, товарищ Ахилло. свое время вы неплохо провели операцию по обезвреживанию группы Генриха. Надеюсь, на этот раз вы тоже будете на высоте... Михаил невольно улыбнулся. За группу Генриха он получил орден, а его коллеги из Германии, по непроверенным данным, занесли молодого контрразведчика в список особо опасных сотрудников из ведомства вероятного противника. Было за что: группа Генриха два года получала информацию Прямиком из наркомата обороны, покуда Ахилло не накрыл их всех. Вспоминать подобное было приятно. - Я подписал приказ о присвоении вам очередного звания. Поздравляю. Отправляйтесь к Альтману, он вам сообщит все остальное... Михаилу оставалось поблагодарить и удалиться. Новый чин, на который он уже перестал надеяться, почему-то не обрадовал. Нарком, похоже, "кинул" ему "шпалу" лишь для того, чтобы его сотрудник в "лазоревом" стане выглядел несколько посолиднее. Очевидно, старший лейтенант для такого поручения выглядел излишне Скромно... Кабинет Володи Альтмана находился этажом выше, но Михаил зашел туда не сразу, а с небольшой остановкой в курилке. Надо было немного прийти в себя. Похоже, поручение все же не сводилось к конвоированию обычного зэка: полковник Альтман не занимался подобными мелочами. Кроме того, он был известен как человек, с которым, несмотря на высокий чин и должность, всегда можно поговорить откровенно. Ахилло не ошибся: Альтман рассказал ему многое, а еще о большем можно было догадаться по вполне понятным намекам. Беседовать с профессионалом было легко - не то что с наркомом, занимавшимся оперативной работой чуть больше года, - но откровенная беседа ничуть не улучшила настроения. Прежде всего Альтман расшифровал прозрачный намек Ежова: Сергея Пустельгу действительно зачислили в подозреваемые. Пропавший командир группы "Вандея" прямо обвинялся в связях с нелегалами. По мнению полковника, авторами этого идиотского предположения были достаточно влиятельные люди из окружения наркома, не простившие молодому работнику ни снятия Фриновского, ни отставки Рыскуля. Вдобавок - и это было самым диким - Столичная прокуратура действительно вела дело об убийстве, в котором Пустельга значился как главный подозреваемый. Михаил, услыхав такое, совсем пал духом: в случайности он не верил, а значит, за их группу принялись всерьез. Что касается самой "Вандеи", то Альтман подтвердил, что Большой Дом отныне не занимается ее поисками. Кое-кто на "самом-самом верху" - понятнее намекнуть невозможно - крайне недоволен результатами расследования, и дело передано, как и подозревал Михаил, в НКГБ. В последний момент Ежов, дабы продемонстрировать старание, снял с должности четырех начальников областных управлений и нескольких видных сотрудников центрального аппарата, но это заклание уже ничего не изменило. Теперь, как понял Ахилло, чистка Продолжится, но чистить Большой Дом будут уже другие. Вообще же Альтман намекнул, что таинственное Подполье "кое-кого наверху" приводит в состояние, близкое к панике, и уже не на Большой Дом, а на госбезопасность возлагаются последние надежды. Итак, акции "малиновых петлиц" падали, а "лазоревых" - возрастали. Вдобавок НКГБ сумел добиться того, что ряд важных функций, выполнявшихся доселе совместно людьми Ежова и военными, был передан новому наркомату. Этому способствовал провал крупной операции на объекте "Якша", о сути которой достоверно не знал и сам полковник. Но всяком случае, скандал был неимоверный, головы летели градом, и Ахилло мог порадоваться, что не имеет к операции на Якше никакого отношения. Правда, как выяснилось, кое-какие последствия эта неудача имела и для Михаила. Дело в том, что Перед началом операции руководство НКГБ конфиденциально попросило поделиться некоторой информацией. В частности, людей с лазоревыми петлицами интересовал один важный зэк, которого Большой Дом перебрасывал на объект. Нарком отказал, и в результате "неизвестные" не только обстреляли группу сопровождения в аэропорту, убив подполковника Константина Любченко, но и умудрились осуществить воздушную атаку на спецрейс. Последствий весь этот разбой не имел. "Самый-самый главный" и его представитель товарищ Иванов предпочли сделать вид, что вендетта двух спецслужб их совершенно не касается. Неудивительно, что на этот раз Ежов предпочел пойти на компромисс. Человек, заинтересовавший НКГБ, передавался без особых проволочек. Итак, задание намечалось не из приятных. Альтман сообщил, что нужный -"лазоревым петлицам" зэк - бывший работник Коминтерна, а заинтересовался им почему-то новый научный центр, находящийся под опекой НКГБ. Этот объект, проходивший под двузначным номером, был известен как "Теплый Стан", или "объект Тернема". Тут уж Ахилло действительно стало любопытно: о таинственном Тернеме уже приходилось слышать, причем не раз. Взглянуть на подобный объект, даже с риском для жизни, было крайне соблазнительно. Вдобавок Альтман сообщил, что нужный зэк содержится не в Лефортове, как сказал нарком, а в Лефортове-бис-2. Разница заключалась в том, что этот филиал знаменитого узилища был комфортабельным дачным поселком, где под строжайшей охраной содержались те, кого следовало особо беречь на будущее. Фамилия заключенного ни к чему не обязывала - Сидоров, имя и отчество соответствовали - Петр Петрович. Михаил получил запечатанный пакет, командировочные и предписание немедленно направляться в конкурирующий наркомат, где ему надлежало найти старшего лейтенанта госбезопасности Ерофеева. Контора "лазоревых петлиц" немного удивила. Здесь было тихо, даже как-то глухо. Никто не спешил по коридорам, не было привычных часовых на каждом углу, да и личности попадались все больше в штатском. Правда, документы проверяли еще пристальнее, чем в Большом Доме, и для того, чтобы попасть к нужному Михаилу сотруднику, понадобилось не меньше получаса. В конце концов Ахилло оказался у полуоткрытых дверей кабинета на третьем этаже. Он постучал, услышал: "Валяй!" - и не без некоторой опаски переступил порог. Кабинет был невелик. Половину его занимал огромный стол, возле которого стоял немалого роста рыжий детина, почему-то в летном комбинезоне. Детина был занят делом - собирал немецкий пулемет системы "МГ". Дело, похоже, продвигалось туго. - Чего стоишь? - Голос был под стать росту - гулкий и низкий. - Лучше подсоби. Не видишь - заело эту хрень, мать ее! Гансы поганые, наизобретали, тудыть... Ахилло, решив ничему не удивляться, погрузил пальцы в пулеметное нутро. Особым специалистом он не был, но подобная система была ему знакома. - Да не лезь туда, пальцы отшибет! - комментировал хозяин кабинета. - Ты б еще кой-чего другое туда вставил! Нет, это я проверял... Да не лезь туда, говорю! Тут, наверно, пружина гавкнулась... Михаил был и сам не рад, что вместо доклада по всей форме занялся бог весть чем, но дела привык доводить до конца. Он аккуратно взял лапищу рыжего детины за рукав и отодвинул в сторону. - Ты чего? - возмутился тот. - Да я эту машинку лучше всех знаю! - Ты еще язык туда вставь, - не выдержал наконец Михаил, иногда умевший попадать в тон. Что случилось с пулеметным затвором, он уже догадался. Минута - последовал щелчок, затвор клацнул, и детина облегченно усмехнулся. - Ну, молоток! А я эту фигню просмотрел. На тряпку, вытри руки! Вытирая с пальцев масло, Михаил быстро прикидывал, как действовать дальше. Но рыжий детина перехватил инициативу. - А ты откуда такой грамотный? Постой, постой, да ты же "малиновый"! Имелся в виду, естественно, цвет Петлиц на гимнастерке Михаила. - Какой есть. Мне, собственно, старшего лейтенанта госбезопасности Ерофеева. - Я Ерофеев, - сообщил рыжий, слегка оправляя комбинезон. - Ерофеев Кондратий Семенович. А ты чего - капитан Ахилло? - Не похож? - усмехнулся Михаил, внезапно сообразив, что в документах он по-прежнему старший лейтенант, а на петлицах у него "кубари" вместо "шпалы" - приводить все это в порядок не было времени. Ерофеев, в свою очередь, вытер руки и полез в ящик стола. Оттуда была извлечена папка. - Ты? На стол легло несколько фотографий: Михаил вместе с отцом, он же - еще в лейтенантской форме и совершенно неизвестный ему снимок, сделанный прямо на улице. - Вроде ты. - Старший лейтенант госбезопасности бросил папку в ящик стола. - Чего не по форме? - Взаимно. Ахилло уже понял, что сесть его не пригласят, и устроился сам на одном из двух имевшихся в кабинете стульев. Ерофеев отодвинул в сторону пулемет и вытащил пачку "Севера". - Дыми, капитан. Я не в форме, чтоб об эту хрень не замазаться. Заело вчера на стрельбах, а в мастерскую отдавать жаль: еще испортят... - А я - на нелегальном положении, - невозмутимо пояснил Михаил, угощаясь папироской. В ответ послышался довольный смех: - Это правильно, капитан. Ладно, вино будешь? - Прямо сейчас? Снова смех - довольный, с оттенком снисходительности. - Да я тебе не водку предлагаю, чудило! Винцо "Курдамюр", как раз для знакомства. А вам чего, Николай не позволяет? Ахилло уже слыхал, что "лазоревые петлицы" называли всесильного Ежова просто по имени- Наркома внутренних дел боялась вся страна - но не сотрудники НКГБ. На столе появились стаканы и початая бутылка. - А закусить? - поинтересовался Михаил, отметив, что вино - коллекционное, из самых лучших. - Тебе что, к "Курдамюру" селедку? - возмутился Ерофеев. Порывшись в тумбе стола, он бросил рядом с бутылкой плитку шоколада: Для дам, между прочим, держал. Ты чего, может, из интеллигентов? - Частично. - Михаил уже сообразил, что и подобный тон, и дамское винцо неспроста. Очевидно, в этом учреждении умели "бутафорить", как это именовалось на профессиональном жаргоне, не хуже, чем в Большом Доме. Впрочем, Ахилло был не прочь поддержать игру. Стаканы цокнули. Вино оказалось превосходным, и Михаил пожалел, что курит "Север", а не что-нибудь более подходящее к случаю. - Зови меня "майор", - заявил Ерофеев, нюхая кусок шоколада, - так короче будет. А хочешь - зови по фамилии, мне один черт. Приказ читал? - Чей приказ? - самым невинным тоном осведомился Ахилло. - Ну, е-мое, наивный! Да вашего Николая! Ты, стало быть, поступаешь в мое распоряжение вместе с зэком. Я - главный! Усек? - Это с каких еще чертей? - в тон хозяину кабинета поинтересовался Михаил. Последовало возмущенное хрипение: - Ты чего, неграмотный? Тебе прочесть? - У меня с согласными плохо, майор. По-моему, в приказе сказано, что я должен сопровождать заключенного - не больше. - Ну да, -- кивнул Ерофеев. - А повезу вас я. Так что на это время я для тебя, капитан, и отец, и мать, и воинский начальник. Распустил вас Николай, смотрю! Давно чистить пора, ой пора! В таком тоне о "железной когорте партии" НКВД не решались говорить даже маршалы. Здесь же, похоже, можно было и не такое. За болтовней майора крылись вещи очень серьезные. Так думал не он один: "лазоревые" только ждали приказа, чтобы разорвать на части "малиновых", и не скрывали этого. - А вас чистить кто будет? - Нас? - удивился майор. - Да нас-то за что? Это вы, как Феликс умер, нюх потеряли! Кирова прошляпили, "Правый центр" прошляпили! Только и заслуги, что Тухачевского, гада купленного, скрутили, да и то с чужой помощью! Нам только баб на допросах тискать да конфискат разворовывать! - Ты что, мою реакцию проверяешь? - как можно спокойнее отреагировал Ахилло. Подобного он еще не слыхал, о таком даже боялись думать - не то что говорить. - Ты чего, пуганый? - Физиономия Ерофеева выражала крайнее удивление. - Пуганый. - А-а-а, - протянул майор, - чуешь, что Сибирью пахнет! Так ведь все равно не убережешься! У вас в Большом Доме смертность похлеще, чем от холеры. Жрете друг друга, всех головастых выбили, оставили придурков, что ни уха ни рыла и оперативной работе не вяжут! Крыть было нечем, рыжий говорил правду. - Ладно, капитан, забудем. Хлебнем и поехали за твоим Гонжабовым. Рука Михаила, взявшего стакан, дрогнула: - За каким Гонжабовым? - А за таким! - Майору, похоже, вновь стало весело. - Который Сидоров. Сам увидишь, какой это Сидоров. Ты на колесах? Нет? А, все равно я бы на вашей колымаге не поехал! Вечно у вас происшествия, свидетели под откос валятся... Это тоже было правдой. Гробить лишних свидетелей в автокатастрофах давно уже стало излюбленной методой Большого Дома. Краем уха Михаил слыхал, что так убрали начальника ох . раны Кирова, который был готов дать подробные показания. - А у вас не валятся под откос? - У нас? - хмыкнул Ерофеев. - Да похлеще, чем у вас! Только я сам за рулем буду, а перед тем лично в мотор загляну. Береженого Бог бережет. Ну, допивай, поехали. - А может, вначале о деле расскажешь? Майор смерил Михаила внимательным неулыбчивым взглядом, в котором не было и тени обычной усмешки: - Нет, капитан. О деле мы с тобой будем говорить не здесь и не сейчас... Ты бы и сам молчал, как дохлая рыба, зная, на что идем. Смекаешь? - Нет, - честно признался Ахилло, которому все происходящее совсем перестало нравиться. - И правильно! - кивнул Ерофеев. - Ты ведь сам вроде не из комсомольских работников, так что азбуку знаешь. Орден-то за что получил? - За самогонщиков. - Которые шнапс гнали? - хохотнул майор, и Михаил понял, что здесь знают не только его анкету. - А у меня орденов целых два. Второй тоже... за самогонщиков, как у тебя. А вот первый я еще на заставе получил, так что осторожности сызмальства обучен. Я ведь из погранцов. О Карацупе слыхал? Так мы с ним вместе начинали, на одной заставе. - А ты в качестве кого? - не удержался Ахилло. Ерофеев недоуменно поглядел на него, а затем хмыкнул: -- А, понял! Ты это, значит, про то, что я на четырех лапах бегал? А ты юморист, капитан! Нет, и был помкомвзвода. Потом Карацупа на сверхсрочную пошел, и я тоже... в отряд по борьбе с самогонщиками... Ладно, посиди минутку, поскучай. Можешь обшарить стол, там много интересного... Майор вышел, оставив Михаила одного. В стол он, естественно, и не собирался заглядывать, прекрасно понимая, что ничего важного там нет и быть не может. Бывший "погранец" вволю валял дурака перед гостем из Большого Дома, но сам дураком, конечно, не был. За развязностью и фанфаронством чувствовались сильная воля, ум и большой опыт. Михаилу стало обидно: НКГБ брал на службу таких, как Ерофеев, а Большой Дом в последнее время действительно стал набирать сотрудников из партийных и комсомольских стукачей, особенно после того, как кресло наркома занял Ежов, курировавший до 36-го года кадровый отдел ЦК. При его предшественнике Ягоде в НКВД были ребята получше этого Ерофеева, но почти все они сгинули в никуда вместе с бывшим наркомом. Ерофеев появился через несколько минут, уже при полном параде, в мундире, на котором красовались два ордена Красного Знамени. - Чтоб уважали, - прокомментировал он, кивая на свой "иконостас". - А у нас все шпионы ордена цепляют, - невозмутимо сообщил Ахилло. Это было тоже правдой: тот, за которого Михаил получил награду, носил на пиджаке точную копию ордена Ленина - даже номер был сделан неотличимо от настоящего. - Да? Ну и придурки, - заметил Ерофеев. - Нас еще в спецшколе учили, что лучше внимания к себе не привлекать. Народ наш бдит: увидят орден - и тут же стукнут куда надо. У нас в клифте ходить вольготнее... Ладно, руки в ноги - поехали... Прежде чем сесть в машину - обычную черную "эмку", но с городскими, а не специальными номерами, Ерофеев действительно заглянул в мотор и даже в багажник. Майор не казался трусом, и Ахилло рассудил, что им в самом деле есть чего опасаться. Шофера не было, Ерофеев, как и обещал, сел за руль сам. Ахилло ни разу не был в Лефортове-бис, а потому с интересом поглядывал в окно. Впрочем, понять что-либо было сложно: Ерофеев, не жалея бензина, крутил по городу, проверяя, нет ли за ними "хвоста". Наконец машина вырулила на проспект Кирова и помчалась на юг. - Береженого Бог бережет, - повторил майор, нажимая на газ. - Ладно, капитан, вскрывай свой пакет, самое время. -Ахилло не возражал. В пакете оказалась копия приказа Ежова о его командировке, документ на выдачу арестованного Петра Петровича Сидорова и обычная бумага ко всем организациям и учреждениям с просьбой оказывать помощь "предъявителю сего", - Ты вроде спортсмен? - внезапно поинтересовался" Ерофеев. Ахилло немного удивился. - Нет... Гимнастику делаю по утрам... - Так у тебя же разряд! - А-а! - усмехнулся Михаил. - Да это по туризму! Второй разряд, я его лет пять назад получил. - А я думал, по альпинизму, - в голосе рыжего прозвучало разочарование, туризм, прогулочки... Ладно, потащу тебя, ежели чего... Понятнее не стало, но капитан решил покуда не вдаваться в расспросы. Машина между тем промчалась проспектом и теперь блуждала по пригородам. Наконец впереди открылось шоссе - они были уже за пределами Столицы. Несколько раз Ерофеев оглядывался, но сзади было пусто: спускался вечер и мало кто выезжал из города. К тому же майор свернул на дорогу, которой и в дневное время пользовались не часто. Наконец возле неприметного столбика с надписью "Пионерлагерь "Тимуровец"" машина притормозила, повернула и покатила по узкой дороге между деревьев. Вскоре их остановил первый пост. Документы изучали долго, заглянули в багажник, на заднее сиденье и лишь затем разрешили ехать дальше. Это повторялось еще дважды, прежде чем машина подкатила к высоким воротам, за которыми можно было разглядеть домики небольшого дачного поселка. Охраны, кроме тех, что стояли у ворот, было не видно, и вообще филиал зловещей тюрьмы производил скорее идиллическое впечатление. - Жируют, вражины, - прокомментировал Ерофеев, покуда охрана в очередной раз рылась в багажнике. - А знаешь, капитан, здесь не было ни одной попытки побега. Смекаешь почему? - Кормят неплохо, - невозмутимо предположил Михаил, - кино по субботам... - Кино! - хохотнул Ерофеев. - Да просто тут собрали тех, кого нужно охранять самих! Им на воле опаснее, чем здесь! - От кого охранять? - наивно поинтересовался Ахилло. - Кого - от нас, кого - от вас. Так что отсюда не побегут... Наконец их пропустили. Машину, естественно, оставили у ворот, но сопровождающего не дали, лишь указали на один из домиков: ЗК Сидоров проживал именно там. Домик оказался небольшим, кирпичным, с миниатюрной верандой и цветником у входа, на котором сиротливо мерзли осенние астры. Ерофеев уже ступил на крыльцо, но Ахилло тронул его за плечо: - Я сам. - Чего? - не понял тот. - А, не полагается? Ну давай, давай - только не испугайся. Михаил проигнорировал странные слова и поднялся по ступенькам. Дверь была не заперта. Короткий коридор вел в небольшую комнату, оказавшуюся оранжереей. Странные, неведомые в этих широтах растения вытягивали воздушные корни из деревянных кадок, с темно-зеленых веток смотрели огромные желтые цветы, от которых шел удушливый аромат. За оранжереей была еще одна комната. Михаил постучал и открыл дверь. Сначала он увидел огоньки - десятки маленьких огоньков, светящихся в темноте. Прошло несколько секунд, прежде чем Ахилло сообразил: окна были завешены толстой черной тканью, и комната освещалась небольшими свечами, стоящими по углам. Неровный, трепещущий свет падал на большое - в человеческий рост - изваяние Будды. Улыбающееся лицо бесстрастно глядело в темноту. Странно, но в неярком свете Михаилу показалось, что бурхан сделан из чистого золота. Напротив изваяния в такой же позе, скрестив ноги и положив руки на колени, застыл человек в темном халате и небольшой шапочке, похожей на тюбетейку, но с ровным верхом. Он сидел недвижно, даже не пошевелился, когда Михаил вошел в комнату. Ахилло подождал несколько секунд, но Сидоров Петр Петрович не сделал попытки встать или хотя бы повернуться. Михаил хотел было кашлянуть, но передумал. В конце концов, этот поклонник Будды - не у себя на даче. - Гражданин... - Михаил хотел было сказать "Сидоров", но внезапно вспомнил слова майора. - Гражданин Гонжабов, я за вами. Собирайтесь. Человек медленно встал и обернулся. На Михаила глядели узкие темные глаза. Плоское лицо с острыми скулами, желтоватая кожа... Надо было иметь неплохое чувство административного юмора, чтобы назвать этого человека исконно русской фамилией. Михаил быстро прикидывал: ни на китайца, ни на японца заключенный не походил. Он немного смахивал на узбека: такой же невысокий и костистый, но шире в плечах, да и лицо казалось другим. Фамилия Гонжабов ни о чем не говорила - заключенный, скорее всего, был таким же Гонжабовым, как и Сидоровым. - Собирайтесь, - повторил Михаил. - У вас есть переодеться во что-нибудь... гражданское? Темные глаза взглянули на Ахилло спокойно, без страха и даже без особого интереса. Наконец Гонжабов медленно кивнул. Михаил не без некоторого облегчения заявил, что будет ждать во дворе и поспешил покинуть странную комнату. Полумрак, свечи и недвижная золотая улыбка Будды произвели на него мрачное впечатление. - Ну как, - поинтересовался Ерофеев, куривший у крыльца, - не испугался? - Нет. А кто этот... Сидоров? Майор покосился на Ахилло: - Ну, это тебе лучше знать, капитан, - ваша добыча. Я человек маленький. Мне приказали - я поехал. Михаил обиженно отвернулся. Похоже, с ним не особо считались как свои, так и чужие. - Да ладно, не киксуй, - понял его майор. По Гонжабову знаю вот чего: он бхот, с Тибета, за Гражданскую имеет орден, еще один получил в тридцать первом за научные достижения, был членом тибетской секции Коминтерна. Взяли его ваши год назад - как германского шпиона. Дали "четвертак" и отправили сюда. Ясности не прибавилось. Бхоты... о таком народе Ахилло не слыхал. Золотой бурхан Будды как-то плохо ассоциировался с научными исследованиями. Правда, два ордена вызывали уважение. - Он что, Тернему понадобился? - самым невинным тоном поинтересовался Михаил. Он ожидал, что майор будет по-прежнему темнить, но Ерофеев спокойно и внушительно подтвердил: - Именно так. Гражданин Тернем приказал командировать гражданина Гонжабова с целью научной экспертизы. Привычное ухо уловило "гражданин Тернем". - Что, Тернем... тоже? До сих пор? - А ты как хотел, капитан? Ваши же брали, ваши же срок впаяли. Скоро всю страну пересажаете, мать вашу, железная когорта! - Это, кажется, из Троцкого? - удивился Ахилло. - "Железная когорта партии"? - Че, бдительный? - скривился майор. - Ну давай, давай! Мой батя Троцкого на фронте, между прочим, встречал - и не раз. Может, он и Иуда, но по кабинетам не прятался! Как некоторые, не будем называть... - Можешь написать, что на провокацию я не отреагировал. - Михаил вновь отвернулся, не желая глядеть на Ерофеева. - Между прочим, где вы все такие умные были десять лет назад, когда объединенная оппозиция пыталась на улицу выйти? Тогда не поздно было. - И ты напиши, что на провокационные разговоры майор Ерофеев ответил нецензурной бранью и проклятиями по адресу врагов народа... А десять лет назад я еще мальчишкой был - дураком, в общем. Да что теперь говорить для нас что ни пор, то батька... То, что Ерофеев высказал вслух, думали, похоже, многие. Ахилло догадывался, что о Льве Революции жалеют, но что-либо менять поздно. Королей не выбирают - им служат... Дверь отворилась, и на крыльцо вышел Гонжабов. Теперь на нем был обычный штатский костюм, шляпа и накинутое на плечи серенькое пальтишко. В этом наряде бхот смотрелся убого: маленький человечек, похожий на среднеазиатского колхозника, приехавшего на ВДНХ. Увидев майора, Гонжабов равнодушно кивнул. Ерофеев внимательно оглядел зэка, кивнул в ответ, и все трое направились к воротам. Заполнение бумаг заняло немало времени, и в город возвращались уже в сумерках. Майор молчал, Ахилло, сидевший на заднем сиденье рядом с Гонжабовым, тоже не спешил начинать разговор. Было о чем подумать. Командировка обещала быть необычной. 3а Гонжабова Михаил отвечал головой, а между тем не имел даже наручников для конвоирования. Правда, что-то говорило ему, что заключенный не будет пытаться бежать. Но все равно неясности - хоть отбавляй, и Михаил старался быть настороже. Правда, после возвращения ему удастся заглянуть в таинственную контору Тернема, и эта мысль кое-как примиряла с происходящим. Ахилло любил острые ощущения, тайны и риск. Восемь лет назад это и подтолкнуло его бросить экономический факультет Института народного хозяйства и написать заявление в спецшколу. Правда, не только это. Ахилло рано понял, что впереди страну ждут нелегкие годы, а значит, лучше быть внутри Системы, чем вне ее. К самой политике Михаил относился индифферентно, питая к фанатикам легкое отвращение. Первые годы службы в органах оправдали ожидания, но с тридцать пятого, а особенно с тридцать шестого Ахилло все чаще стал испытывать разочарование и даже страх. Система явно выходила из-под контроля. Ягода был груб и жесток, но это все же лучше, чем истерика и непрофессионализм Ежова. Сложная, точная система, предназначенная для диагностики и терапии, какой Ахилло видел контрразведку, быстро превращалась в паровой каток, давящий с одинаково тупой жестокостью и чужих и своих. Для Михаила оставалось загадкой, кто сидит за рулем - не Ежов же, в самом деле! Правда, делиться подобными соображениями в последнее время было не с кем, и вообще в Главном Управлении стало как-то особо неуютно. Ахилло был даже рад, что временно отстранен от оперативной работы. Быть представителем "малиновых" в кубле "лазоревых" - дело опасное, но не опаснее ежедневного риска в самом Большом Доме. К тому же история "Вандеи" показала, что в Главном Управлении стало пахнуть уже не отсутствием профессионализма, а чем-то похуже: Вместо того чтобы искать врага, руководство начинало отстрел своих... Всю дорогу Гонжабов по-прежнему молчал. Он даже ни разу не повернул головы, так и просидев неподвижно, прикрыв глаза и застегнув пальтишко до самого горла. Похоже, таинственного зэка совсем не интересовало, куда и зачем они направляются... Автомобиль долго блуждал по столичным улицам и наконец свернул в один из темных дворов. Все трое вышли из машины, и майор кивнул на один из подъездов. На втором этаже оказалась, как и предполагал Михаил, конспиративная квартира, где их ждал молчаливый парень в штатском. Не говоря ни слова, он пригласил всех троих в одну из комнат, где каждому был вручен комплект удобной теплой одежды, горные ботинки и в придачу - легкая, почти невесомая куртка с капюшоном. Ахилло невольно удивился: куртка была на гагачьем пуху и стоила немалых денег. Знакомые альпинисты собирали на такую деньги не год и не два. Вдобавок каждому полагался рюкзак, где уже лежали консервы и спальник. Удивляться было некогда. Майор торопил, и Михаил, быстро переодевшись, вышел с Ерофеевым в другую комнату. Там уже был накрыт стол. - Перекусим, - кивнул майор. - Да, у тебя какой ствол? Михаил извлек из прикрепленной под мышкой кобуры наган. Ерофеев скривился: - Хлопушка! На, держи! В руках у Ерофеева оказался новенький парабеллум. - А может, пулемет возьмем? - не удержался Ахилло, пристегивая кобуру с пистолетом к поясу. Майор махнул рукой: - Шутки - шутками, а я бы взял. Да нельзя, засветимся. Разве что в футляре от контрабаса - знаешь, как в кино... Итак, им предстояло ехать куда-то в горы, ночевать под открытым небом и вдобавок отстреливаться. Михаил почему-то сразу же подумал о Средней Азии, а затем - чем черт не шутит - о Тибете. В конце концов, не зря же вместе с ними едет представитель малоизвестного тибетского народа! Наскоро перекусили, причем майору и Михаилу была подана отбивная с картошкой, а Гонжабову молчаливый парень поднес тарелку с вареным рисом. Очевидно, вкусы таинственного зэка здесь знали. Бхот поблагодарил кивком головы. До сих пор он еще не произнес ни единого слова, и Ахилло начал предполагать, что тот попросту не говорит по-русски. Все тот же парень помог отнести вещи в машину, затем притащил откуда-то палатку и присоединил ее к рюкзакам. Ерофеев кивнул, парень сел за руль, и "эмка" тронулась с места. Палатка свидетельствовала о том, что им и "правду доведется путешествовать пешком, причем не один день, а парень за рулем - что машина едет на вокзал или в аэропорт, откуда следовало отогнать "эмку" в гараж. Итак, они не едут "колесами", а значит, путешествие будет дальним... Все прояснилось на Курском вокзале. Ерофеев достал билеты - их ждал поезд до Симферополя. Все трое заняли отдельное купе, билет на четвертое место тоже оказался у майора. Пока Ерофеев откупоривал бутылку, дабы отметить начало путешествия, Михаил не мог прийти в себя от удивления. Симферопольский поезд никак не вкладывался в его расчеты. Что можно искать в Крыму? Или это лишь способ сбить со следа? Они доедут до Орла, затем пересядут... Тянуло спросить у майора, но нарываться на очередную отговорку не хотелось. Поезд тронулся, стаканы звякнули, и странное путешествие началось. ' Пили вдвоем. Гонжабов, как только были уложены вещи, снял ботинки и, поджав ноги, присел на нижнюю полку, прикрыв глаза. - Хорош? - подмигнул майор. - Он так может месяц просидеть... Ладно, слушай... Он допил стакан, крякнул и заговорил совсем иначе - спокойно и серьезно: - О нашей поездке там, куда мы едем, никто не знает - ни наши, ни ваши. Светиться мы не имеем права. Это ясно? Ахилло кивнул. - Мы - работники Академии истории материальной культуры. Археологи, в общем. Фамилии оставим те же, а вот документики сменим... Михаилу было вручено удостоверение с уже вклеенной фотокарточкой, делавшее его старшим лаборантом АИМК СССР им. Марра. - Вот так, - подмигнул майор. - Называть друг друга по званиям запрещается. Ты - стало быть, Михаил, я - Кондрат. Или хочешь по отчеству? - Запоминать долго, - улыбнулся Ахилло. - А гражданин Сидоров? Майор подмигнул: - Будет у нас Рахметом Ибрагимовичем, профессором-консультантом из Ташкента. Запомнил? - Это-то я запомнил, - вздохнул Михаил. - Слушай... Кондрат, а все-таки, куда мы едем? - На Кудыкину гору, - буркнул Ерофеев. - "Куда" - нельзя спрашивать, приметы, что ль, не знаешь? Едем вначале в Симферополь... А там увидишь. Понимая, что большего не узнать, Ахилло прекратил расспросы. Итак, все-таки Крым! Правда, там тоже были горы, где можно бродить с рюкзаками и ставить палатку. В Крыму вполне может оказаться археологическая экспедиция, но что там делать двум работникам контрразведки вкупе с зэком-орденоносцем, к тому же бхотом по национальности? Ночью не спалось, и Михаил постарался вспомнить последние оперативные данные по Крымской АССР... Аресты хозяйственников-вредителей, смена руководства Верховного Совета, очередная рокировка в головке местного управления НКВД... Все было явно не то... Всю дорогу Гонжабов продолжал молчать, и Ахилло совершенно уверился, что тот не говорит по-русски. Понимать - явно понимал, кивком благодарил за тарелку риса, принесенную из вагона-ресторана, качал головой, когда ему предлагали кофе, и без особого интереса листал предложенный майором "Огонек". Сам Ерофеев, заявив, что перед работой следует отоспаться, завалился на верхнюю полку и захрапел. Спал он, впрочем, чутко, просыпаясь каждый раз, когда в купе кто-то начинал двигаться. Михаил начал скучать. Спасал обильный запас газет и журналов, захваченный в дорогу предусмотрительным майором. Симферополь показался под вечер следующего дня. На вокзале их встретил мелкий холодный дождь. Михаил поежился: ноябрьский Крым ничем не напоминал тот, к которому он привык, бывая время от времени в местных санаториях. Пришлось застегнуть куртку и накинуть на голову капюшон. Вдобавок рюкзак показался неожиданно тяжелым, и Михаил пожалел, что подзабыл прежние туристские навыки. Ерофеев же, напротив, был бодр и весел. Он приторочил палатку к своему рюкзаку, осмотрел свой маленький отряд и скомандовал поход. Гонжабов никак не отреагировал, но Михаилу показалось, что маленький бхот еле заметно пожал плечами... На вокзале не задержались и, выстояв под моросящим дождем очередь на остановке, подъехали к междугородной автобусной станции. Ерофеев направился в кассу, оставив остальных в маленьком и тесном зале ожидания. Наконец он вернулся и удовлетворенно заметил: - Порядок! Взял на последний рейс... Отвечая на недоуменный взгляд Михаила, он подмигнул, уселся рядом и хмыкнул: - Что? Задолбал тебя тайнами? Ладно, рассказываю. Гражданин Гонжабов, ты тоже слушай... Маленький бхот не отреагировал. Он глядел прямо перед собой, узкие глаза были полузакрыты. Казалось, он дремлет. - Значит, так... Неделю назад колхозник из села Аксу-Кой Карасубазарского района Валилов перегонял стадо с летнего пастбища на Караби-Яйле. Чего-то там у них случилось, и бригадир послал его в ближайшую деревню. Валилов решил подсократить путь и пошел прямиком через горы. Возле горы Чердаш он наткнулся на вход в пещеру, которого раньше там не было. По рассказу Вали-лова, незадолго до этого случился оползень, часть склона обрушилась, вот вход этот и открылся. Валилов зашел внутрь и обнаружил там кой-чего, что его очень заинтересовало... Ерофеев оглянулся, словно ожидая непрошеного соглядатая, но немногие пассажиры, собравшиеся в зале ожидания, не обращали на путешественников никакого внимания. Майор вздохнул и продолжил: - Вернувшись к остальным пастухам, Валилов ничего не рассказал, но, попав в свое село, доложил обо всем председателю колхоза, предложив сообщить в Симферополь. Тот так и сделал, но, когда оттуда потребовали подробности, выяснилось, что Валилов исчез... Его ищут, но пока безрезультатно. Вот, собственно, и все. Наша задача - добраться до горы Чердаш, найти пещеру и обследовать ее. Гражданин Гонжабов привлечен в качестве эксперта. Все ясно? - Не все, - покачал головой Ахилло. - Что было в пещере? - Чего было, чего было... - недовольно повторил майор.- Хрен его знает, чего там было! Валилов назвал это "голубой свет", если с татарского перевести. Вроде столба голубого огня, который поднимается из какой-то дыры. В общем, наше дело туда добраться, а там видно будет. Гражданину Тернему виднее. Михаил не спорил. Теперь их странная поездка действительно приобрела смысл. Он мельком взглянул на Гонжабова. Тот никак не отреагировал на услышанное, было даже неясно, понял ли он, что рассказал майор. - Он вроде раньше встречал такое, - кивнул Ерофеев. - Пусть поглядит. Теперь вот что... Я уже говорил, о нашей поездке здесь никто не знает. Местные силы велено не привлекать. А чтобы по горам не плутать, узнал я один адресок... Он вновь оглянулся и заговорил совсем тихо: - Вышел я на этих чудиков-археологов. Один недобитый профессор рассказывал, что в Перевальном живет некий Семин Павел Иванович, директор местной школы. Он на этой археологии помешан, и вообще - первый краевед в районе. У меня к нему письмецо, пусть дорогу объяснит. Наша легенда: мы из Академии истории материальной культуры. Нам сообщили, что в пещере на склоне Чердаша найдены кости этого, палеолитического человека. Знаешь, чего это такое? - Крымский питекантроп? - усмехнулся Михаил. Ерофеев сердито покачал головой: - Ты меня, капитан, не сбивай! Я два дня эту фигню изучал. Питекантроп это на Яве, Дюбуа его открыл. А здесь подозрение на неандертальца - это нижний палеолит, не спутай. Мы должны эту хрень обследовать. В Средней Азии уже такая находка была, вот и наш... Рахмет Ибрагимович будет вроде как эксперт из Ташкента. В общем, разговаривать буду сам, ты только кивай. Пусть нам этот Семин дорогу опишет, а там мы уж поглядим... - А гражданин Семин часом не японский шпион? - не удержался Михаил, которому вся эта секретность показалась излишней и даже немного смешной. В конце концов, можно послать обычную экспедицию, пусть даже под охраной. - Умный нашелся! - покачал головой Ерофеев. - И главное, кто это говорит, а? Да у вас что ни арестованный - то шпион!.. А если интересно, могу сказать: Семин Павел Иванович характеризуется положительно... Член партии, активист, отличник народного просвещения и, между прочим, Ворошиловский стрелок. Правда, были сигналы... Первый - будто он не с археологами в экспедиции ходит, а закладывает склады с оружием для турецкого десанта... Ахилло не выдержал и хохотнул. Ерофеев тоже усмехнулся: - Бред, ясно... Но тем не менее проверяли - складов он не закладывает. И второй сигнал - будто он национальность скрывает. По паспорту - русский, а отец - из крымчаков. И вот тут, между прочим, правда-Михаил пожал плечами. Криминала в этом он не видел. - Мелочь, конечно, - кивнул майор. - Правда, еще говорят, будто дед его был каким-то шаманом. Но я проверял. Крымчаки - вроде караимов - иудаисты, шаманов у них нет и не было... Ахилло кивнул, соглашаясь, и тут заметил, что Гонжабов слушает их очень внимательно. Широко открытые темные глаза бхота, казалось, светились недобрым огнем...