Женщину звали Ниной, и была она тяжелым инвалидом — ноги от рождения были недоразвиты, ходить почти не могла. Раньше Нина жила в городе, даже в институте выучилась, на работу пошла, но, когда умерли родители, поняла, что ничего ее не держит на знакомых враждебных улицах, где невозможно самой сесть в автобус, перешагнуть сугроб, подняться по лестнице. Она продала квартиру и купила дом в умирающей деревне. Ей хотелось одиночества, и не такими уж страшными казались деревенские заботы: огород приспособилась обрабатывать, опираясь на маленькую скамеечку,колодец был во дворе, автолавка приезжала исправно, хлеба и консервов можно было купить раз в неделю. Жизнь эта была недорогой, хватало пенсии и кое-каких сбережений. Несколько стариков, забытых в покосившихся домах, относились к Нине душевно, даже жалеючи. Женщина любила и умела рисовать, играть на гитаре, петь и даже сочинять песни — чему только не научишься в юности, если нет возможности бегать на свидания и на танцы! Соседи приносили ей полевые цветы и ветки с резными листьями, старые кувшины из чуланов — рисуй, девонька, не грусти. Иногда, когда получше себя чувствовала, Нина добиралась до старого карьера, заросшего молодыми соснами, и просто сидела там, наслаждаясь тишиной и покоем, почти довольная жизнью...
Помощники доложили Василию Петровичу, что от денег женщина опять отказалась, переезжать не желает, угроз не боится. Она умудрилась собрать целую компанию единомышленников, которые через Интернет уже добрались до столичных журналистов и экологов.
Василий Петрович решил больше не тянуть, а начинать стройку, пока эта ненормальная не подтянула сюда все мировое сообщество. Экскаваторы и трактора выстроились у карьера, как танки перед решающей битвой. Рано утром должно было начаться наступление. Но наступление захлебнулось: на рассвете женщина почти ползком добралась до передового трактора и приковала себя наручником к гусенице. Василий Петрович немедленно выехал на место происшествия, он был в бешенстве.
Возле карьера собралось уже немало народа: водители строительной техники, несколько деревенских стариков, журналисты, видимо извещенные накануне, несколько милицейских чинов, один даже с мегафоном в руках, парочка городских чиновников. Почему-то никак не удавалось отцепить наручник — он был старый, ржавый, не иначе со времен войны. Кто-то из стариков негромко укорял сидевшую на земле женщину:
— Совсем ты, милая, с ума сошла... А ежели поехал бы трактор, они, антихристы усе могут...
Стоявший рядом молодой парень, водитель злополучного транспорта, орал злым голосом:
— Из-за тебя, дура ненормальная, за решетку мог попасть!
Василий Петрович сжал кулаки — ну почему вся эта канитель происходит именно с ним? За последние годы столько было вырублено, снесено, застроено им самим и другими предпринимателями, и ничего, никто на амбразуры не кидался! Ну, пикеты были, и в местные газетенки какие-то письма недовольные граждане писали, ну и что! Плевали они на пикеты и письма... Если бы просто одна сумасшедшая баба, но ведь она еще инвалид убогий, жалеют все. Василий Петрович вспомнил, с каким трудом удалось получить заказ на эту стройку, сколько взяток пришлось дать нужным людям, сколько врагов нажить... Может быть, ее наняли конкуренты? Нельзя позволить, чтобы эта женщина завалила все дело. Нельзя.
Между тем наручник наконец отцепили, и женщину попытались оттащить от трактора, который тут же взревел мотором, готовый к работе. Нина закричала, повисла на руках державших ее мужчин, упала на землю и поползла по-пластунски прямо под тракторную гусеницу. Трактор дернулся и заглох, из кабины выскочил бледный водитель и завопил, обращаясь уже к нему, начальнику:
— Это вы меня увольте! Я отказываюсь работать! Хоть убейте! Да что же это?!
Вокруг кричали и охали, вытаскивая Нину. Она не пострадала, хотя гусеница успела зажевать край ее широкой юбки. Нина была без сознания, ее понесли в дом. Василий Петрович машинально пошел следом. Женщину привели в чувство, усадили на лавке, дали воды, зачерпнув из ведра. Теперь все смотрели на Василия Петровича, а он не знал, что делать. Почему-то не получалось отдать необходимые распоряжения о начале работ. Он смотрел на несчастную женщину, чуть не погибшую ради... Ради чего? Этой рощи? Непостижимо... Василий Петрович вдруг понял, что она действительно воюет за рощу, а не стремится навредить его делу или получить какую-то выгоду. Жить в такой нищете и не взять денег....