Эмили при ее точеной, изящной фигурке не приходилось соблюдать диету, аппетит у нее был отменный и пропадал лишь от волнения, как сейчас. Эмили предприняла попытку взбунтоваться: она не намерена объявлять голодовку из-за господина Богарта, и, если б в холодильнике, кроме приправ и пакета молока, нашлось что-то еще, она, пожалуй, насильно заставила бы себя съесть все до последней крошки.
Со смешанным чувством разочарования и облегчения она захлопнула дверцу: придется ограничиться чашкой кофе и тостами. Эмили перекусила, потом облачилась в старенькие, потрепанные джинсы и просторную хлопчатобумажную блузу, захватила панаму с широкими полями и вышла в сад.
Эмили, вступив во владение коттеджем, разбила на заднем дворике цветники, самостоятельно выложила мощеную дорожку, окаймляющую клумбы, и посередине каждой установила фонтанчик для поливки.
Летом уход за цветами поглощал практически весь досуг Эмили, к немалой досаде Нэнси, настоятельно советовавшей сестре нанять садовника и не портить руки возней в земле.
— Можно подумать, твой патио — центр мироздания. Торчишь, как отшельница, в этой дыре вместо того, чтобы почаще бывать в обществе.
Что и говорить, Нэнси верно подметила: Эмили предпочитала свой сад блеску и суете светских раутов. Ничто не приносило ей такого умиротворения, как запах земли и благоухание цветов. Физический труд залечивает душевные раны.
— Сельский климат не идет тебе на пользу, — не унималась Нэнси. — Ты все такая же бледненькая и глаза печальные, даже когда улыбаешься.
Эмили отшучивалась и ссылалась на хроническую усталость. Если на душе кошки скребут, с чего бы это глазам лучиться от счастья? Прояви старшая сестра чуть больше настойчивости, может, и удалось бы извлечь на свет Божий неведомый недуг, завладевший Эмили, но Нэнси не хватало такта, изобретательности, а прокурорскими методами у Эмили не вырвать признания, как ни бейся.
Нэнси чересчур далеко зашла в своем предубеждении. В здешних местах дивная, благодатная природа. За домом на много миль до горизонта простираются холмы, трава изумрудно-зеленая, сочная — идеальное пастбище, усеянное белыми пушистыми комочками-овцами. Небо, синеющее за волнистой линией холмов, в предрассветной дымке приобретает серо-голубой оттенок, а на закате окрашивается во все тона от жемчужно-розового до лилового. Иногда ветер доносит сюда далекий шум прибоя из залива Лох-Фойл и нагоняет прохладный влажный воздух. Местные жители изо дня в день обозревают чудесную панораму, но не устают любоваться ею.
Эмили постояла на крыльце, расправила плечи, зажмурилась и вновь распахнула глаза навстречу необъятному простору. Несколько мгновений — и все ее невзгоды покажутся мелкими и ничтожными.
Она вооружилась лейкой и садовыми инструментами и направилась к цветнику, расположенному у самой изгороди. Присев на корточки, Эмили аккуратно, чтобы не повредить растения, одну за другой выдергивала сорные травинки, рыхлила и поливала землю. Спустя некоторое время за забором прошли какие-то люди, и до Эмили долетел тоненький, звонкий детский голосок.
Она вздрогнула и вскочила на ноги, опрокинув лейку и уронив тяпку. Это уже становится болезнью, если так пойдет дальше, она начисто лишится рассудка. Сознавая идиотизм своего поведения, Эмили тем не менее бросилась в укрытие, спряталась за резной перегородкой веранды и замерла, прислушиваясь к гулкому стуку сердца. Она стянула перчатки, приложила ладони к горячим щекам. Неужели у нее мания преследования?
Внезапно скрипнула калитка, и раздался хруст гравия под тяжестью уверенных мужских шагов. Эмили сбежала по лестнице, недоумевая, что за незваный гость к ней пожаловал, и едва не налетела на Тони Богарта.
— Я позвонил в парадную дверь, никто не откликнулся. — Тони счел нужным оправдаться за вторжение. — Но я заметил твою машину и подумал, что ты в саду.
Эмили смотрела на него во все глаза и молчала. Первоначальное напряжение схлынуло, но не слушались ни тело, ни разум.
— Держи, ты забыла это у Сэмпсонов. — Он протянул ей шляпку.
С трудом улавливая смысл произнесенных Тони слов, Эмили молча взяла шляпку и попятилась.
Зачем она ему понадобилась? Не стал бы он искать с ней встречи по такому пустячному поводу.
Ее мозг лихорадочно работал, выдвигая самые невероятные теории, и под конец Эмили охватил безмерный ужас, хуже того — она поняла, что Тони это заметил.
— Я пришел не только из-за шляпки, нам нужно поговорить.
В звучании его низкого, хрипловатого голоса Эмили почудились тревожные нотки. Уж не ее ли полубезумный вид нагнал на Тони страху? Невозможно представить, чтобы этот самоуверенный красавец спасовал в присутствии слабой, миниатюрной женщины.
— Сомневаюсь, что у нас найдутся общие темы для разговора, — сквозь зубы процедила она.
Какое хамство — врываться без предупреждения в частные владения средь бела дня! Впрочем, точно так же он непрошеным вторгается в ее сны по ночам.
Тони недовольно сдвинул брови, и сердце Эмили неистово заколотилось. Главное — не подавать виду, как ей не по себе, и побыстрее спровадить наглеца, пускай проваливает.
Эмили с вызовом смерила его придирчивым взглядом: в тренированном теле ни единого изъяна, джинсовые бермуды выставляют на обозрение крепкие мускулистые ноги, ослепительно белая рубашка с открытым воротом выгодно оттеняет ровный бронзовый загар.
Надо отдать мистеру Богарту должное: для мужчины, стоящего на пороге сорокалетия, он отлично сохранился. Регулярные занятия спортом и длительное пребывание на Средиземноморье не проходят даром.
Врачи в один голос предупреждают, что прямое воздействие солнечных лучей вредит здоровью, но Эмили невольно позавидовала Тони. Вот было бы чудесно, если б ее вечно бледная кожа приобрела золотистый оттенок!
Эмили не собиралась утаивать враждебность к этому человеку. Да и к чему притворяться — он тоже с ней не церемонится. Между ними все предельно ясно. Эмили всем своим видом дала ему понять: мол, твой визит, дружок, затянулся. Остается уповать на сообразительность Тони, сейчас он развернется и уберется восвояси.
Но, как видно, холодный прием ему не помеха, шаг по направлению к Эмили означает: с твоей стороны, голубушка, не очень-то вежливо удерживать меня на пороге.
Он приблизился слишком порывисто, и — так уж вышло — кончиками пальцев Эмили задела его руку.
Кожа у Тони была теплая и гладкая, и Эмили в смятении призналась себе, какой потрясающий эффект произвело на нее это прикосновение. Курчавые темные волоски, покрывавшие его руки, оказались совсем не колючими и жесткими на ощупь, как она ожидала. Эмили не шарахнулась в сторону, не отдернула пальцы, поглощенная неизведанным ранее ощущением.
Тони отвел руку, причем довольно резко, и Эмили вспыхнула от стыда за свое дурацкое поведение. Она первая должна была отодвинуться, а не льнуть к нему, чуть ли не ласкаясь, словно жаждала до него дотронуться. Ведь именно так Тони истолкует ее поведение. В его глазах она нисколечко не изменилась и с прежним пылом продолжает вылавливать мужчин, не гнушаясь любым более или менее сносным экземпляром.
— Гарри возвращается в Ирландию. — Эмили настолько погрузилась в пучину своего позора, что до нее не сразу дошел смысл этой короткой фразы. Она вскинула на Тони бездонные васильковые глаза в надежде, что тот вздумал поглумиться над ней. Но нет, никакого подвоха. Такими вещами не шутят.
— Не может быть… Зачем? — пролепетала Эмили так тихо, что Тони скорее прочитал по ее губам, чем расслышал невнятный шепот.
Он равнодушно наблюдал за ее смятением, всем своим видом демонстрируя, что лишь крайние обстоятельства вынуждают его находиться в обществе презираемой им женщины.
— Гарри женат, — отчеканил Тони. — Он приезжает по делам и заодно хочет устроить себе импровизированные каникулы.
Жена и дети будут его сопровождать, Долли мечтает увидеть родину мужа.
Дети… У Гарри есть дети… На мгновение Эмили показалось, что она вот-вот рухнет как подкошенная — слишком жестокий удар наносит ей судьба. Колоссальным усилием воли подавила она подступившие к горлу рыдания. Но и Тони изменился в лице: напускного равнодушия как не бывало.