Дамблдор уже не единожды прокручивал эти мысли у себя в голове, но всякий раз обида на тех, кто тщательно придерживался семейных магических традиций, бурно вскипала в нем, а сердце обливалось полынной горечью обреченности из-за невозможности и в следующей жизни приобщиться к сонму чистокровных. Что бы Альбус ни вещал с трибун, в чем бы ни убеждал своих последователей, но он прекрасно был осведомлен о преимуществах потомков древних уважаемых родов, кичившихся отсутствием в их жилах примеси маггловской крови. Стать одним из них дорогого стоило. Не говоря уже о личных особенностях таких магов, им всегда были открыты практически все двери в волшебном мире. Уверенность в том, что Лонгботтомы не придерживаются старых правил, пошатнулась после первого летнего визита к ним домой. Невилл не выглядел ни забитым, ни застенчивым, каким обычно Альбус видел его в школе, да и неуклюжего тихоню он вовсе не напоминал. Гордо поднятая голова, расправленные плечи, чуть высокомерный взгляд… ни дать ни взять – аристократ. Не постеснялся расспросить, с чем связаны вопросы о Поттере, прежде чем дал на них четкие ответы. А позже Августа Лонгботтом подтвердила догадку – все ритуалы, положенные по правилам чистокровных семей, проводились с Невиллом в срок. Видимо, она заметила тень недовольства на лице Дамблдора во время своего рассказа, потому что уточнила, чуть ли не оправдываясь, что у нее не было выбора – мальчик, мол, рос слабым, а магия долго не давала о себе знать. Ну а раз начали, то позже уже нельзя прерывать подобное колдовство. «Это как недолеченная болезнь – вред обязательно потом вернется», – слова Августы всплыли в сознании Дамблдора, правда тон у них на этот раз был язвительный и злой.
«Ладно, рисковать с Лонгботтомом нельзя, к тому же свой прошлогодний маячок на нем я абсолютно не почувствовал, видимо, очередной ритуал разрушил его. Естественно, стоит на всякий случай тщательно это проверить, чтобы впоследствии не вышло фатального недоразумения. Однако вряд ли я ошибся. Ведь раньше достаточно было войти в одно помещение с Лонгботтомом, пускай даже в такое огромное, как Большой зал, и я тут же ощущал четкую связь с каплей собственной крови, закрепленной в нем. М-да… – Дамблдор на миг задумался над всплывшим вопросом. Но затем поспешно отмахнулся от него, сообразив, что в данную минуту его решение не имеет никакого значения, поэтому переключился на более продуктивные мысли. – Я – не Том, чтобы создавать кучу хоркруксов. Мне нельзя разрывать душу на клочки и становиться сумасшедшим. Не говоря о том, что процесс требует части личного потенциала, а это весьма неприятно, да и опасно – можно не рассчитать силы… Как я тогда помогу волшебникам сохранить этот мир и помочь им сделать его лучше? Мне и одного якоря достаточно, только нужно тщательно выбрать сосуд. Любое молодое тело, как я думал раньше, не подойдет. Если магическое ядро слабое, то это с моими-то знаниями и опытом станет не жизнью, а мучением. Я же не смогу пользоваться колдовством, как мне привычно… – Дамблдор скрипнул зубами. Он прекрасно знал, как подобное ощущается, потому что именно сейчас был вынужден кардинально ограничить себя в применении магии. – Уизли – чистокровные, и они точно никогда не связывались с кровными обрядами, да только слабоватый волшебник мне не подходит, а уж Молли в качестве матушки – так и подавно. Она способна быстро заподозрить подмену, а это категорически недопустимо. Попробуй потом избавься от всех Уизли. Так что лучше, если у того, кто станет сосудом, не будет родственников, чтобы никто не совал нос в мои дела. Вот и получается, что на данный момент выбора у меня практически и нет, – он вернулся к тому пергаменту, который читал совсем недавно, а несколько других отодвинул в сторону, но уничтожать их не спешил, считая, что некоторые идеи, изложенные там, могут еще пригодиться. – Необходимо отметить сосуд, чтобы если вдруг по какой-то причине я не успею провести слияние собственным заклинанием, отделенная сущность сама смогла легко отыскать его, – Альбус намеренно даже в мыслях избегал называть по имени того, чье тело он был намерен использовать в будущем, чтобы не чувствовать себя чудовищем, планирующим практически лишить человека его судьбы. В записях он проставлял лишь первую букву фамилии по той же причине. Как бы там ни было, но он не был хладнокровным убийцей и давно убедил себя, что шел на этот шаг лишь по крайней необходимости и во имя процветания магического мира. – Вот в эти выходные этим и займусь. Усыпить чаем с капелькой нужного зелья… С этим не возникнет проблем. Закреплю под кожу маячок со своей кровью, проведу обряд, связывая его с жизненной силой сосуда – и все будет готово к самостоятельному приему моих души и сознания. А потом нужно обязательно применить Обливиэйт, чтобы она и не вспомнила о том, что задремала в моем присутствии. Не стоит вызывать подозрений».
Дамблдор сделал пометку на пергаменте и задумался, в сотый раз повторяя про себя все, что необходимо было подготовить заранее, чтобы в итоге суметь создать настоящий хоркрукс в живом теле, в котором он планировал обосноваться после смерти.
«Предварительные этапы уже пройдены еще весной, мой организм готов к снятию слепка, – директор посмотрел на невзрачный перстень на здоровой руке – в нем сутки сможет храниться магическая субстанция, которая станет основой будущего хоркрукса. – Нужна лишь энергия смерти, извлеченная убийством. Том идеально подходил для этой цели. Меня даже упрекнуть было бы не в чем. Но при нынешних обстоятельствах я с ним не справлюсь, даже если выплесну из себя весь оставшийся потенциал. Значит, нужно кем-то пожертвовать, но сделать это так, чтобы все считали, что я защищался. Спровоцировать дуэль с Пожирателем – не выход. У меня и для этого нет достаточно сил. Следовательно, моего сопротивления не должны ожидать, чтобы я сумел захватить врасплох. Это может быть лишь тот, кто уверен, что я готов умереть от его руки, – логическая цепочка казалась Альбусу идеальной, хотя результат ему откровенно не нравился. – Жаль… Очень-очень жаль… Он мог бы так мне помочь в будущем. Настоящий солдат, идеальный шпион, умнейший стратег, – еще один тяжкий вздох разорвал тишину директорского кабинета. – Надеюсь, ты простишь мне, Северус, такое вероломство. Я все же заставлю тебя попытаться убить меня и воспользуюсь этим для блага магического мира. Никто, кроме меня, не способен спасти волшебников от трагической участи быть покоренными злом. Так что твоя жертва не окажется напрасной, мой мальчик. – Дамблдору действительно ужасно не хотелось терять Снейпа, которому он в собственном плане отвел роль жертвы, поэтому в своих мыслях он обращался к нему, словно они просто беседовали: – Тебя не забудут, я обещаю. Правда, запомнят как того, кто покушался на жизнь Великого волшебника. Но это все равно лучше, чем просто исчезнуть, как тысячи других безвестных людишек. Твоя смерть позволит мне создать якорь, благодаря чему я смогу и дальше заботиться о благополучии нашего мира, – Дамблдор оправдывался перед собой, уговаривая безмолвного собеседника, который в реале и не догадывался, какую участь ему готовили. – Поверь, это очень сложный выбор, но другого шанса провернуть все так, чтобы ко мне не возникло претензий, у меня не будет. Ты ведь упоминал, что Том требовал устроить все при свидетелях, вот они и станут моей защитой от правосудия за убийство, совершенное в целях самообороны. Юного Малфоя мне не простят столь легко, ведь он студент вверенной мне школы. А ты уже попадал в поле зрения Визенгамота за сотрудничество с Томом. Поэтому выбор… Так нужно… Я обязан уберечь мир волшебников от разрушения! Никто не в состоянии этого сделать, только я… Я! Один я! Иначе магия уйдет из Британии или, что еще хуже, ее подчинят монстры вроде Тома. Это моя судьба! Иного мне не дано!»