Я снова тяну, сильнее, крутясь, так как пули рикошетят от стен. Одна врезается в матрас под мной, ударяясь о пружину с громким щелчком. В любой момент вторая может попасть в Кипа. Он все еще блокирует меня. Все еще защищает меня.
Петля между рукой и веревкой слишком маленькая, и кажется, мне придется сломать руку, чтобы вытащить ее.
Что-то опускается на меня. Уверенность. Безрассудство. Иногда это одно и то же. Так пусть моя рука будет сломана. Трудно сломать собственную руку, так же, как трудно умереть. Я должна отпустить инстинкт самосохранения. Должна сломаться.
Тяну, используя все свои силы, напрягая лодыжки, чтобы обрести большую силу. Кровать скрипит.
Что-то в моей левой руке трещит.
Теперь она свободна. Это дает мне достаточно места, чтобы снять петлю со столба, так что моя правая рука тоже освобождается. Левая рука висит — сломана? — но правая все еще дееспособна. Я подскакиваю, чувствуя дрожь в ногах.
И, спотыкаясь, падаю на пол. Здесь безопаснее.
— Оставайся внизу, — приказывает Кип, прежде чем расстрелять всю обойму.
Безопасность больше ничего не значит.
Если кого-то застрелят, это будет Кип. Он имеет значение.
Я ползу к одному из мужчин на полу и беру его пистолет.
Дело в том, что мужчины всегда меня недооценивают, потому что я маленькая и слабая. Потому что у меня киска вместо члена. И мой отец, он держал меня под замком. Учитывая все эти факторы, я плохо подготовлена к миру. Но единственное, что я знаю, это насилие. Всю мою жизнь меня окружали мужчины, несущие насилие. Я была рядом с ними, когда они вытаскивали свое оружие, когда отталкивали границы безопасности. Была рядом с ними, когда они стреляли. И я смотрела.
Я целюсь и стреляю. Отдачи достаточно, чтобы отбросить мое тело назад, и в стене появляется новая дыра благодаря мне.
Я привлекаю внимание Байрона. Конечно, он ухмыляется.
Поэтому я иду к нему. Кип бросается ко мне, но этого я и жду. Я уклоняюсь от него и направляюсь к Байрону. Я знаю, что не прицелюсь так, чтобы убить его. У меня не было месяцев или лет практики в стрельбе. И моя рука, возможно, сломана. Похоже, она горит. Но если я окажусь рядом, то смогу убрать его.
Это предполагает, что он не станет стрелять в меня первым. Он мог бы. Сейчас я не против, но не думаю, что он это сделает. Потому что он больше всего недооценивает меня.
Между нами уже всего пара футов. Кип прямо позади меня, вот-вот раскроет себя, сделает уязвимым, чтобы спасти меня. Я не могу этого допустить.
Я наставляю пистолет на Байрона. Теперь он смотрит в дуло. Считается он один.
— Ты не посмеешь, — холодно говорит он. Уверенно. Выходит, не считается.
Я стреляю. Целюсь по центру его груди. Отдача от пистолета и мучительная боль в руке означает, что я попала ему в плечо. И чувство от этого хорошее. После всех его издевательств, что вынесло мое тело, после всех дней, когда он трахал меня. Причинял мне боль. Боже, как болит рука. Но я все равно чувствую себя хорошо. Сладкая победа.
Хотя это не похоже на победу, если ему удается схватить меня. Он поворачивает меня и приставляет пистолет к моей голове.
Он хочет использовать меня в качестве заложника, и это уже работает. Я вижу, как глаза Кипа темнеют от гнева. И страха. Он боится за меня, потому что у моей головы пистолет. Но я уже сломала себе руку. Я чертовски непобедима. Он направляет свое оружие на нас обоих, но я знаю, что он не станет стрелять. Он не может, не потеряв меня.
— Привет, младший братец, — произносит Байрон, и этого достаточно, чтобы шок от этого увел меня от моего плана.
Кип слегка кивает.
— Хотел бы я сказать, что рад тебя видеть.
Байрон смеется.
— Правда? Ты искал меня уже несколько недель.
— Не тебя. Ее.
— Ах, да, — Байрон смотрит на меня, опуская дуло пистолета к моему боку. — Она отлично трахается, но не стоит всех этих неприятностей, если ты спросишь меня. Девушек вроде нее пруд пруди.
Кипа охватывает ярость. Его ноздри трепещут. Вероятно, он собирается сказать что-то, чтобы защитить меня. Или, может быть, он всего лишь начнет стрелять. Я не даю ему шанса. Потому что я сама могу себя защитить.
Если я хочу выжить, я останусь единственным заложником Байрона. Но с меня хватит выживания.
Я тянусь рукой вниз и хватаю пистолет. Он мог бы остановить меня, попытайся я выхватить его у него, но я не делаю этого. Вместо этого я нажимаю на курок. Стреляю в себя. Захлопываю ловушку. Теперь ему нечего предложить взамен. У него даже нет моего тела, чтобы прикрыться им как щитом. Я падаю на пол и слышу выстрелы, которые убивают Байрона — один, два, три — прежде, чем он валится рядом со мной.