Стоявший в ее ушах шум постепенно стал нарастать, заглушая все другие звуки. Стены приемного покоя заходили ходуном. В глазах потемнело. Себастиан вдруг исчез из поля ее зрения.
Паника охватила Фелисити. Приподнявшись на локтях, она вцепилась в руку Себастиана, испугавшись, что он может уйти, бросить ее здесь с незнакомыми людьми. Себастиан склонился над ней, решив, что она хочет что-то сказать ему.
— Не уходи, — прошептала Фелисити. — Останься.
Ее глаза с такой мольбой смотрели на него, что у Себастиана дрогнуло сердце. Он попытался осторожно высвободить свою руку из ее пальцев, но у Фелисити была железная хватка.
— Все будет хорошо. О тебе здесь позаботятся, — мягко сказал он.
Но не так, как позаботился бы ты, подумала Фелисити. Она хотела, чтобы Себастиан присутствовал при родах. Самообладание покинуло ее. Теперь Фелисити ощущала себя слабой беззащитной женщиной. Чтобы пройти тяжелое испытание, ей необходимо было видеть рядом доброе лицо Себастиана, внушавшее ей уверенность в том, что все будет хорошо.
— Нет, я не отпущу тебя, — заявила она и пояснила врачу: — Это мой инструктор.
Просьба Фелисити ошеломила Себастиана. Он пришел в замешательство, не зная, как поступить. Фелисити никогда не говорила о том, что хочет, чтобы он присутствовал при родах. От неожиданности Себастиан растерялся.
— Кем ты представила меня? — удивленно спросил он.
— Инструктором, — сказала Фелисити и провела кончиком языка по пересохшим губам.
Себастиан усмехнулся.
— Позовите доктора Уолш, — распорядился врач, обращаясь к медсестре. — Сообщите ей, что у одной из ее пациенток начались роды. — И, повернувшись к Фелисити, он промолвил: — Простите, я не расслышал вашего имени.
— Ее зовут Фелисити Филберт, — быстро сказал Себастиан.
Она крепче сжала пальцы на его запястье.
— Это несерьезно, Фелисити, — промолвил Себастиан. — Хочешь, я позвоню кому-нибудь из твоих подруг?
Схватки снова начались. У Фелисити не было сил отвечать. Она корчилась от боли, закусив губу, чтобы не кричать. Почему она должна терпеть такие страдания? Фелисити знала женщин, которые рожали, почти не чувствуя боли. Почему она не одна из них?
— Не надо… никому… звонить… — прошептала она, тяжело дыша.
Медсестра тронула Себастиана за плечо.
— Если вы хотите присутствовать при родах, следуйте за нами, — сказала она. — Нам необходимо срочно доставить ее в родильное отделение. — И она кивнула санитарам. — Давайте, ребята. Медлить нельзя.
Санитары двинулись к лифту. Фелисити не выпускала руки Себастиана. Мне надо уйти, думал он, шагая рядом с каталкой. Я не могу присутствовать при родах, я не отец ребенка. Мы с Фелисити всего лишь коллеги…
Но Себастиан знал, что обманывает себя. Он и Фелисити сблизились после гибели Джастина. И Себастиан не сомневался, что очень нужен ей. Нет, он не мог уйти. Высвободив свое запястье из онемевших пальцев Фелисити, Себастиан взял ее руку в свои ладони.
Себастиан был потрясен происходящим. Он боялся, что не выдержит криков Фелисити и вида крови. Фелисити поместили в одну из небольших палат для рожениц. Комната была украшена яркими надувными шарами, на окне висели веселые занавески. Подобное убранство, по мнению врачей, должно было создавать атмосферу праздника, радости по поводу того, что на земле появился новый житель. Но на Себастиана эта обстановка действовала угнетающе. Он видел, как страдает Фелисити, и его сердце сжималось от боли.
Он стоял рядом с кроватью, на которой корчилась Фелисити, и ничем не мог помочь ей. Ее страдания продолжались уже несколько часов. Себастиан никогда в жизни не чувствовал себя таким беспомощным.
Он с надеждой посмотрел на акушерку, негритянку средних лет, которая только что закончила осмотр Фелисити.
— Сделайте что-нибудь, — попросил он. — Вы же видите, ей больно.
— Да, сэр, я знаю, — спокойным будничным тоном произнесла акушерка, — это обычное дело.
— Нет, это садизм! — возмущенно воскликнул Себастиан. — Разве можно допускать, чтобы человек так страдал?!
Волнение мешало ему ясно мыслить, он уже не владел собой. Фелисити взяла его за руку, пытаясь успокоить.
— Простите его… — извиняющимся тоном сказала она, обращаясь к акушерке. — Он не хотел обидеть вас. Просто он очень взволнован и сам не понимает, что говорит.
Акушерка добродушно засмеялась.
— Не беспокойтесь, дорогая. Чего только мне не приходилось слышать за два десятка лет работы в родильном отделении! За это время я стала толстокожей, как носорог.