И пусть день грядущий принесёт нам новые обязанности, гигабайты отчётов и рапортов, пресс-конференции, сегодня мне было наплевать. Сегодня нас всех ждали дома.
Она
Я не занималась этим уже давным-давно. С тех самых времён, как на озвученное мною заявление: «Я буду поступать в Университет изящных искусств» — мама отрезала: «Раньше тех, кто не знал физику и математику, называли дебилами, а теперь слово придумали «гуманитарий». Отец хотел, чтобы ты изучала машиностроение».
И я упаковала кисти в большой деревянный ящик и похоронила их на чердаке отчего дома.
Да, и я с отличием окончила Машиностроительный Университет.
И действительно не возвращалась к живописи даже в мыслях, а потому, чтобы найти магазин художественных принадлежностей, воспользовалась картой города.
Пять станций метро — почти пригород. Выцветшая вывеска манила уютом небольшого магазинчика.
Этот запах я не перепутала бы ни с одним из тысяч похожих: в груди расправила крылья давно уснувшая птица. Слова встали комом где-то под подбородком, а девушка, скучавшая за кассой, любезно поинтересовалась:
— Вам помочь, мисс?
Всего три слова сорвались с ярко-накрашенных вишен губ. Девушка очень красива и знает это.
— Мне нужно всё: кисти, холст, уголь для подмалёвка.**
— Масло?
— О, разумеется. Покажите мне всё, что у вас есть.
Она улыбнулась, понимая, возможно, не так, как я хотела. Длинные пальцы протанцевали по пантону.***
— Кобальт синий. То, что нужно для июльского неба.
Когда оно отразилось в глазах.
От девушки тоже исходил терпкий запах июля: корочка зрелого лайма примешалась к аромату отдыхающей в стогах скошенной травы, а завершил букет листик мяты, растаявший в чашке вечернего чая.
— У вас интересные духи.
Каре девушки игриво покачнулось из стороны в сторону. Струны волос потревожены пальцами юной арфистки.
— Если не секрет, что вы хотите написать? — она проявила почти детское любопытство.
— Не что. Кого. Я хочу написать портрет человека, которого не знаю совсем.
Задумавшись, она устремила взгляд в несуществующую точку за окном. Лучи закатного солнца проникали в помещение и путались в её русых волосах.
— Иногда только кажется, что чего-то не знаешь, — вдруг вымолвила она, так и не взглянув в мою сторону. — Сердце знает лучше, чем мы сами.
Я очнулась только на улице. В руках моих хрустел бумажный пакет, доверху наполненный восхитительными вещами. Нужно поймать такси. Просто поймать такси и возвращаться домой.
Я всё ещё вдыхала аромат красок и грунтовки, когда из оцепенения меня вывел автомобильный сигнал. Не такси. Рядом со мной притормозил ярко-красный Додж «Вайпер», а я нашла себя стоящей посреди проезжей части.
— С вами всё в порядке, мисс? Может быть, вас подвезти?
— Нет, спасибо, всё хорошо.
__________
* — отношение абсолютной величины линейного ускорения, вызванного негравитационными силами, к ускорению свободного падения на поверхности Земли. Будучи отношением двух ускорений, перегрузка является безразмерной величиной, однако часто перегрузка указывается в единицах ускорения свободного падения g. Перегрузка в 1 единицу (то есть 1 g) численно равна весу тела, покоящемуся в поле тяжести Земли.
** — вариант эскиза в живописи, начальный этап работы над картиной, представляющий собой нанесение на холст композиции будущей работы, раскладка основных цветовых «пятен», грубая проработка объёма и формы основными тонами краски. Предназначается для последующей точной прорисовки.
*** — Цветовая модель Пантон, система PMS (Pantone Matching System) — стандартизованная система подбора цвета, разработанная американской фирмой Pantone Inc в 1963 году.
========== Часть III. Третий закон Ньютона ==========
—Ты сейчас нарушил закон.
— Какой закон?
— Третий закон Ньютона.
(Лаура Юлкунен)
Мир, вероятно спасти уже не удастся, а отдельного человека можно.
(Иосиф Бродский)
Он
Дни бежали, спотыкаясь об абсурдно одинокие вечера. Пицца надоела через неделю, бейсбол через две. Мать и отец гостили в моей тесной квартире совсем немного и были вынуждены вернуться в Чикаго — младший сын моего брата заболел и ему требовался уход родной бабушки. С другой стороны Чикаго — их дом, родителей можно понять. Теперь они могли рассказать о моих злоключениях соседям во всех красках. И я старался, чтобы люди были довольны, высунув длинный язык рассказчика во всю длину и ширину.
Но я бы соврал, сказав, что днями у меня оставалась хоть одна свободная минута. На службе, не допускавшей каникул, у меня не было времени даже на чашечку кофе: и если я не был занят составлением очередного рапорта, то разговаривал с начальством лично или давал интервью. А если Всевышний избавлял меня от всего этого, приходила очередь врачей: о, тут я уточню, что даже перед полётом на Марс никто не тыкал в меня иголками и не просвечивал столько миллионов раз. Об анализах вообще помолчу; почки отказывались вырабатывать физиологические жидкости в таких объёмах.
Но самым увлекательным оказались разговоры с психологом, из которых я узнал, что её зовут Эрида, ей тридцать восемь и она занимает слишком просторную для одинокой женщины квартиру на пересечении Прейри и Керолайн стрит.* Я искренне ждал, что эта информация взволнует меня, и даже записал её телефон, но мозг упрямо подкидывал воспоминания об инженере Парк, проведшей по моей вине не одну бессонную ночь. Эрида не сдавалась: декольте становились всё глубже, юбки короче, разговоры откровеннее.
Вообще, на отсутствие внимания я пожаловаться не мог. Меня узнавали повсюду: в пабе, на улицах, в общественных туалетах. Но я не чувствовал себя рок-звездой. Возможно из-за вопроса, что частенько мне задавали: «О, привет, Марк, это ты? Старина, скажи, ты что правда выращивал картошку на собственном дерьме?» Звездный флёр рассеивался мгновенно.
Да, и ещё. Будучи на Марсе, я строил планы. Просто потому, что строить что-либо постоянно в моей ситуации казалось необходимостью. Хотя бы для того, чтобы не сойти с ума. И одним из моих блистательных проектов был план по налаживанию связей с прекрасной половиной человечества по возвращении на Землю. Признаюсь, всё пошло прахом уже на начальной стадии воплощения. Во-первых, я и в прошлом не умел общаться с девушками, а за годы отсутствия навыки растерялись окончательно. Так что, «во-первых» и в единственных.
Однако, если покопаться глубже, причина моей пассивности скрывалась за дверями просторного кабинета Группы спутникового мониторинга. Но, несмотря на то, что я протоптал туда вполне материальную тропинку, Минди Парк следовало присвоить титул «Мисс Неуловимость» — застать её оказалось настоящей проблемой. Отлично заставалась только её чашка с остатками кофе и сонная служащая за соседним столом.
На сообщения Парк отвечать перестала. Совсем.