Он расстегнул драгоценный пояс и отбросил его в сторону. Теперь на Амнэр остались только браслеты на руках и ногах.
– У меня не было выбора, – Амнэр поймала себя на том, что ее охватило возбуждение. Неужели… неужели она хочет этого мужчину? Того, кто сломал ее жизнь и так жестоко обошелся с ней?
– Я провел тебя через унижение и боль, чтобы разрушить власть Тианны с твоей помощью, – Морган наклонился и лизнул ее между грудей. Амнэр задрожала. – Это была твоя плата за освобождение от ее власти.
– Взамен я теперь в твоей власти, – прошептала она.
– Как и все Сайндарикарил, – он усмехнулся, накрыл ладонью ее грудь и, легко перебирая пальцами, принялся ласкать ее. – Но вот прямо сейчас я предлагаю тебе выбрать, Амнэр. Ты можешь уйти – просто встать и уйти, я не стану удерживать тебя. А можешь остаться моей наложницей.
– Выбор без выбора. Так, как ты любишь. Между большим злом и меньшим, – Амнэр нашла в себе силы не отдернуться, когда он снова лизнул ее. – Если я уйду, я буду отверженной, всеми презираемой падшей жрицей. Возможно, меня примет моя семья, но даже они предпочтут спрятать меня вдали от столицы, в самом глухом углу наших владений, в монастырь для покаяния. Никто больше не пустит меня в храм, никто не захочет стать моим мужем. Если я останусь, я буду ходить голой и ложиться с тобой, когда тебе захочется. Но никто при тебе не посмеет оскорбить меня и, по крайней мере, я не проведу остаток жизни в забвении среди каменных стен. И, если боги будут милосердны и справедливы, увижу конец твоего пути… каким бы он ни был. Так что я остаюсь.
Морган замер, странно глядя на нее – так, как ни разу до того. Словно увидел что-то новое, неожиданное.
– Вот как. Это почти по-раэтски. Это мне нравится.
Амнэр ничего не сказала, только закрыла глаза. Он продолжил прерванные ласки, добиваясь от ее тела отклика, и добился. Конечно, он знал, что она приняла свой выбор как форму служения, как путь испытаний – ведь и среди сайндских служителей божьих подвижничество было в чести. И решил попытаться сломить в ней и это. Был уверен: пусть не сразу, не скоро, но она приучится радоваться плотскому удовольствию и желать его. Ну а если это не так – что ж, тогда она выиграет эту битву. Это Моргана нисколько не огорчало: даже было любопытно, хватит ли у нее стойкости и силы.
Амнэр позволила себе принять эти ласки и отдалась наслаждению, грязному, как ей казалось, и грешному – но она уже сделала свой выбор, вот только не совсем тот, который ей предлагал Морган. «Ты еще увидишь, мой король, как плохо ты знаешь сайндов».
====== Право крови ======
Ко всему, говорят, можно привыкнуть. И к полукровке-завоевателю на престоле – тоже. А уж если этот полукровка сковал всю знать страшной клятвой… то деваться просто некуда. И сайнды привыкли. Сайндарикарил объяснили народу, что такова воля богов, народ пороптал, но смирился – в конце концов, налоги не повысили, а значит, новый король не так и плох.
Привыкли видеть его на храмовых праздниках. Привыкли к тому, что все ритуалы, где роль короля была необязательной, вместо него исполняли назначенные из Сайндарикарил лорды, а там, где король должен был принимать участие, его заменяла жрица Велессин, которой он всякий раз, проколов себе палец, ставил на лоб пятно крови. Это был древний обычай – если король не мог провести ритуал, он помечал своей кровью того, кто должен был его заменить. Народу было известно, что их король поклоняется раэтским богам. Это было дико, странно, но и к этому тоже привыкли. В конце концов, новый король не проявлял к богам Сайнда неуважения, даже наоборот – отказ напрямую участвовать в важных ритуалах был расценен как почтение и уважение.
Самым непривычным было видеть рядом с ним почти голую сайнду, бывшую жрицу, которую он объявил своей наложницей. Имя ее было известно всем, и о ней говорили шепотом – и без всякого почтения. Падшая. Нарушительница обета. Помеченная скверной. Шлюха. Предательница.
Всё это Амнэр слышала в свой адрес. В глаза никто не осмеливался сказать, но шепотом, за спиной – говорили. Даже слуги, кроме молчаливых элик. Тем было всё равно, для них она была такой же вещью их повелителя, как, скажем, его мечи. С той только разницей, что мечей им было запрещено касаться, а ее они должны были мыть, украшать, натирать ароматическими маслами и разными притираньями. Из всех сайндов с Амнэр хорошо обращались только дарионская ветвь Сайндарикарил и родная мать, а из жриц – только Велессин. Отец отказался даже подойти к оскверненной дочери, а братья и сестры сделали вид, будто не знают ее. Они боялись, что заразятся от нее скверной, даже если просто заговорят с ней. И даже пример Велессин не убеждал их поступать иначе.
Велессин, несомненно, чувствовала некоторую вину перед ней – ведь Морган мог выбрать любую из трех, но предпочел Амнэр, самую младшую.
И несмотря на то, что к Амнэр проявлялось такое презрение, лорды и леди Сайндарикарил стремились повыгоднее представить королю своих дочерей. Король должен иметь наследников. Прежняя королева Тианна наследников так и не родила. На ее ложе побывало множество мужчин, но ни один из них так и не засеял ее лоно. Теперь-то… теперь-то многие Сайндарикарил поговаривали, что, видимо, это было наказание Тианне от богов за смерть Авэлор. И им было весьма любопытно, благоволят ли боги Моргану. И хотелось приблизиться к власти, пусть и ценой счастья своих дочерей.
День Летнего Солнцестояния был одним из праздников, в которые в королевском дворце, по традиции, положено устраивать бал.
Морган явно не испытывал никакого желания этого делать, но уважить эту традицию ничего не стоило. К тому же от него никто не ждал, что он станет отплясывать на отполированном мраморном полу веселые танцы. Можно было просто сидеть на троне, смотреть и пить вино.
Так он и делал. На верхней ступеньке, у его ног, сидела Амнэр, как обычно, наряженная в украшения и очень тонкое, почти прозрачное платье с глубоким, до пояса, вырезом на груди, голой спиной и разрезами до бедер. Как обычно в последнее время, после памятного разговора о выборе и справедливости, она была совершенно невозмутима. Сидела, смотрела в зал, ни на ком не останавливая взгляда.
Внизу, в зале, танцевали дочери знатных домов, потомственные Сайндарикарил, юные и прекрасные. Морган, по своей привычке постоянно напоминать сайндам, кто он такой, велел своим сотникам и тысячникам принять участие в бале, и теперь несколько десятков смуглых, темноволосых раэтов лихо крутили в танце хрупких сайндских дев, дрожащих от их прикосновений и взглядов.
Амнэр уже давно не касалась нитей силы Сайндарикарил. Не хотелось входить туда. Не хотелось ни с кем общаться мыслеречью, не хотелось касаться ничьего разума и ничьих чувств. Довольно и того, что Морган в любой миг может коснуться ее и войти в ее разум. Он делал это нечасто, но всегда неожиданно. Иногда – просто так, как и с любым из Сайндарикарил. Иногда – во время утех на ложе, чтобы заставить ее биться в судорогах наслаждения и кричать от страсти. Тогда она покорялась и уходила глубоко, почти исчезая, оставляя ему только тело. Замечал ли он это? Она не знала. И не хотела знать.
Сейчас она из-под опущенных ресниц смотрела на девушек и молодых женщин, которых их родня хотела подсунуть королю. И не испытывала ничего, кроме мрачного удовлетворения от осознания того, что эти же лорды и леди называют ее за глаза шлюхой.
– Что скажешь, Амнэр, об этих прекрасных сайндских девах? – лениво спросил ее Морган, цедя вино из высокого кубка. Амнэр, не поднимая на него взгляд и вообще не шевелясь, ответила:
– Они – достойные дочери своих домов, мой король.
– Достойные стать матерями моих детей, как думает их родня, – Морган наклонился, подал ей кубок, она наполнила его из кувшина, стоявшего на ступеньке рядом с ней, и вернула ему.