Михаил выпрямился… Он слушал с достоинством все напутствия отца…
– И запомни, в бирюльки не играй, а то будет тебе жизнь… Будешь лаптем щи хлебать! Осмотрительнее будь. Ловить рыбу в мутной воде не пристало настоящему дворянину, но… надо знать, как к делу подступиться, чтобы не попасть в просак…
Михаил всё выслушал. Потом двери открылись вновь и оттуда снова повеяло сквозняком. Взрослые вышли. Варенька стояла чуть в стороне рядом с няней и ждала, когда Михаил выйдет из зала, и он направился к выходу.
Из этой двери все проходили в другую и видели перед собой ещё много открытых дверей, выстроившихся в длинный коридор – анфилада. Так все комнаты и залы были соединены между собой. Казалось, что дом этот, как дворец, тянется бесконечно.
И хозяин усадьбы, и его дорогие гости, родители Михаила, а следом за ними Варенька с няней – все прошли через буфетную, где уже были выставлены готовые блюда к трапезе, и расселись в парадной столовой.
Белая скатерть была разостлана на длинном столе, на котором красовался серебряный сервиз. Ужин был спокойным и обильным, за которым и Михаил, и даже Варенька в свои пять лет, вели себя культурно, как полагалось по-воспитанию в дворянской семье.
После этого все разбрелись на отдых. Наступило, как уже привыкли называть, «сонное царство». Только Михаил спать не хотел и вышел прогуляться в сад. За ним выкралась и Варенька. Она шла тихонько и хихикала вслед, что заслышал он и, резко повернувшись, взмахнул руками:
– Ух!
– Ай! – взвизгнула Варенька, испугавшись. – Ты чего?!
– А ты чего в дозор ходишь? – возмутился Михаил.
– А что ты не почиваешь? – поставила она руки в боки.
– Не хочу и не почиваю. Гулять хочу, – отправился он дальше, но любоваться садом не мог, а только слушать продолжающиеся за ним шаги Вари. – Надоела, – пробурчал он. – Шла бы к себе в горницу…
– Не пойду, не пойду, – дразнилась та и показала язык, как только он оглянулся.
– А ну! – пригрозил он ей кулаком, и Варенька снова испугалась, бросившись бежать обратно к дому.
Остановившись на ступеньках, она повернулась и поняла, что Михаил за ней и не побежал. Топнув ножкой, Варя вновь отправилась к саду.
– Вот злыдня, – обернулся Михаил, опять заслышав её шаги за собой. – Уеду к вечеру, не дождаться аж!
– А ты вернёшься? – спросила она, и в глазах заблестела грусть.
– А куда ж я денусь? – хихикнул Михаил. – Научусь штурвал крутить, приеду, заберу тебя и за борт брошу в синий акеян!
– Нет! – вытаращила глаза Варя, серьёзно испугавшись.
– Ладно, – махнул он ей рукой. – Шутка всё.
– Мы будем играть? – с надеждой спросила она, успокоившись, и те слёзы, что хотели вот-вот подступиться, забылись.
– Ну, может, когда будет вакация, приеду, то и поиграем, – пожал плечами Михаил.
– А что такое вакация? – удивилась Варя.
– Вот вырастешь, малявка, узнаешь, – покривлялся он и засмеялся.
– Витязь, – обиделась Варя, снова показала язык и убежала в дом, где заплакала няне в юбку…
Глава 2
«Хусточка, хусточка», – вспоминал Михаил, когда сидел с отцом в карете и вот-вот уже виднелся кадетский корпус. Он держал в руках маленький белый платочек и снова вспоминал, как перед тем, как уехал из усадьбы Гриневых, Варенька вдруг выбежала из дома и положила в его руки этот платочек со словами: «Хусточка, моя хусточка тебе»…
– Михаил, – строго прозвучал голос отца, и они вышли из кареты.
В считанный час Михаил был оставлен в корпусе, и получил место в одной из комнат, где уже было трое воспитанников, таких же, как и он, недавно прибывших…
– Что это у тебя в кулаке торчит? – сразу спросил один, гордо выпрямившись перед ним.
Михаил и не заметил, что до сих пор держал в руке, сжатой в кулак от волнения, платочек. Он наспех спрятал его в карман и быстро оглядел своих сожителей.
– Платочек? Нюни распускаешь? – продолжал спрашивать первый, который всем своим видом показывал лидерство.
Носик его был тоже немного вздёрнут, как и нрав, и в глазах светилась насмешка. Он постоянно откидывал мешающийся локон светлых волос и ждал ответа.
Другие два соседа были пока тихими и на вид не особо примечательны: оба темноволосые, с карими глазами. Они были даже немного похожи, будто братья, но Михаил не решался пока этого утверждать.
– Запомни, – подошёл к нему всё тот же «задира» или «забияка», как себе его уже описал Михаил. – Будешь нюни распускать, будут бабой величать!