Может, на день,
может, на год целый
эта боль мне жизнь укоротит.
Если б знал ты подлинную цену
всех твоих молчаний и обид!
Ты бы позабыл про все другое,
ты схватил бы на руки меня,
поднял бы
и вынес бы из горя,
как людей выносят из огня.
Не охладела, нет...
Не охладела, нет,
скрываю грусть.
Не разлюбила,–
просто прячу ревность.
Не огорчайся,
скоро я вернусь.
Не беспокойся,
никуда не денусь.
Не осуждай меня,
не прекословь,
не спорь
в своем ребячестве
жестоком...
Я для тебя же
берегу любовь,
чтоб не изранил насмерть
ненароком.
Так уж сердце у меня устроено...
Так уж сердце у меня устроено –
не могу вымаливать пощады.
Мне теперь – на все четыре стороны...
Ничего мне от тебя не надо.
Рельсы – от заката до восхода,
и от севера до юга – рельсы.
Вот она – последняя свобода,
горькая свобода погорельца.
Застучат, затарахтят колеса,
вольный ветер в тамбуре засвищет,
полетит над полем, над откосом,
над холодным нашим пепелищем.
Ты болен...
Стоит туман и не движется,
плотной стоит стеной...
Трудно сегодня дышится,
плохо тебе, родной!
Тягостно человеку
без воздуха и лучей...
Я побегу в аптеку,
я соберу врачей.
Туман – ничего не видно,
в лесу туман и в степи...
Мы тебя не дадим в обиду,
помоги нам,
перетерпи!
Думай о том, что все же
вёдру придет черед,
что на заре погожей
последний лед
уплывет.
Ведь все на земле
осталось –
осталась рыба в реке,
птица в лесу осталась,
осталась сила в руке,
осталось море большое,
осталось небо большое,
на небе звезд не счесть...
Худо ли, хорошо ли –
я у тебя есть.
Ветер задует вешний,
вольно задышит грудь...
Непогодь не навечно,
перетерпи чуть-чуть!
Опять утрами – лучезарный иней...
Опять утрами – лучезарный иней
на грядках, на перилах, на траве.
Оцепененье.
Воздух дымно-синий.
Ни ласточки, ни тучки в синеве.
Сияющая обнаженность рощи,
лиловых листьев плотные пласты.
Наверно, нет
пронзительнее, проще
и одухотворенней красоты.
Все чаще думается мне с тоскою,
что впереди не так уж много дней.
Я прежде не любила Подмосковья.
Кого винить мне
в бедности моей?
А это все существовало. Было.
Лес. Первый иней. Талая вода.
Шел дождь.
Шиповник цвел.
Метель трубила.
...Я и тебя когда-то не любила.
Где я была?
Кто я была тогда?
Помнишь, как залетела в окно...
Помнишь, как залетела в окно
синица,
какого наделала переполоху?
Не сердись
на свою залетную птицу,
сама понимаю,
что это плохо.
Только напрасно меня ты гонишь,
словами недобрыми ранишь часто:
я недолго буду с тобой,–
всего лишь
до своего последнего часа.