Я избегаю встреч с ним. Хожу до 17 этажа по лестнице. Высматриваю, стоит ли у дома его машина. Почти всегда он возвращается домой позже меня, и поэтому, подходя к подъезду, его машины я не вижу. По выходным я никогда не включаю в квартире свет. Я даже стараюсь не делать этого в вечера будней. Пару раз кто-то звонил в мою дверь. Наверное, это был он. Хотел забрать свой свитер. Но я не открыла. Я не хочу впускать его в свой дом. Я хочу изгнать его из своих мыслей.
__________
Сегодня утром я открыла дверь и под ноги мне упал сложенный листок бумаги. Я подняла его и развернула. Это была записка: «Уже вечность прошла. Верни мне свитер. Я скучаю по твоему дивану». Я ждала. Несколько минут. Я слышала, как входит в мои легкие и выходит из них воздух. Я поднесла бумагу к носу и вдохнула ее запах. Его запах. «Возьми себя в руки. Возьми себя, пожалуйста, в руки», – повторяла я и стукалась головой о дверь. Потом я остановилась. Открыла дверь. Взяла бинокль и вышла с ним на балкон.
Я не выходила на балкон с прошлого года. С того самого раза. Мне даже показалось, что запахло мандаринами. Потому что ими пахло в тот раз. Я закрыла глаза и открыла их уже смотря в бинокль. Медленно и осторожно, как ступают лапы зверя по еще тонкому первому льду, я двигалась от окна к окну в поисках того самого. И я нашла его. Быстрее, чем ожидала. В окне горел свет.
Ни одной мысли не проносится в моей голове, пока я жду и смотрю на этот свет в окне. Я даже не понимаю, чего именно я жду. Что она воскресла из мертвых и вот-вот войдет в комнату и сядет на диван как ни в чем не бывало? А что если и так? Что если я ошиблась? Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Что если я все не так увидела тогда? Но ведь был нож, была кровь, девушка сползала по стене! И я это видела. Видела так же, как вижу сейчас свет в этой комнате. И его лицо. Я не могу обманывать себя настолько лихо, уверяя, что тогда в этой комнате был не он. Не он бил ножом в живот. Не он убил ту девушку. Но вот убил ли? А что если нет? Он же в конце концов хирург!
Я хочу ходить туда-сюда. Я хочу метаться из стороны в сторону, как запертый в клетке зверь. Но я не могу опустить бинокль. Я должна дождаться. Я обязана увидеть. И я вижу. Его.
Он входит в комнату с лейкой в руках. Подходит к окну и начинает поливать цветы. Его губы сложены в трубочку, как будто он что-то насвистывает. Поливает цветы в чужом доме и насвистывает. Поливает цветы в доме убитой и насвистывает! Я опускаю бинокль, открываю окно и выглядываю во двор. Там стоит его машина. Тогда я снова смотрю в бинокль, мгновенно нахожу нужное окно и удостовериваюсь в том, что это он. Чтобы у меня совсем не осталось сомнений, он как будто специально поднимает голову и смотрит через стекло прямо на меня. Да, он немного зарос щетиной. Но это Рома.
Пока я выхожу из дома, надежда шепчет мне: «Да, он ее зашил. Он подлатал ее прохудившееся тело, как порванный носок. И она выжила. И совсем не умерла». И пока она шепчет мне все это, я думаю о том, что легкая небритость делает его еще сексуальнее.
__________
Солнце греет. Снег тает. Я живу. Я уже сказала на работе, что в июле собираюсь уволиться. Мама очень обрадовалась моему решению и на радостях даже нашла мне пару учеников для частных занятий. Директор одобрил планы моих уроков и сказал, что уже в августе меня зачислят в штат. «Только обязательно отдохните перед новой работой», – несколько раз повторил он, разговаривая со мной по телефону. В тот же вечер я купила себе путевку на Бали. Я читала, что в июле на Бали начинается туристический бум. Может, удастся немного попрактиковать английский.
Сегодня я взяла-таки выходной, коих у меня накопилось адское количество. Этой зимой я подменяла всех, кого только могла, порой неделями работая без выходных. Марина уже месяц не слезает с меня, требуя, чтобы я отгуляла все до своего увольнения. «Нам выгоднее днями, чем деньгами. Сама понимаешь». С проведением выходных у меня по-прежнему туго. Но сегодня я весь день расписала чуть ли не по минутам. И это не просто дела-потому-что- так-надо, а дела-потому-что-так-хочется. И эта тотальная распланированность почти что радует меня.
И вот, где-то между «зайти в школу за дополнительной литературой» и «вернуться домой», я вижу Рому. Он стоит на пересечении дорожек. Одна из них ведет от школы к нашему дому, другая – от магазина к дому убитой девушки. Он смеется. И когда челка падает ему на лоб, поправляет ее рукой. Пару раз он как будто задумывается прежде чем что-то сказать и при этом поглаживает рукой заросший щетиной подбородок. Я почти что забыла, насколько он красив. И то ли от этой мысли, то ли от наплыва воспоминаний я чувствую давление на животе чуть повыше пупка. Если бы только метод Хаймлиха мог выбить из меня эту любовь! Как инородный кусок, случайно попавший в дыхательные пути. Я могла бы назвать это и по-другому. Например, влечение. Желание. Ну, простое сексуальное желание. Но: «Роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет. Ромео под любым названьем был бы тем верхом совершенств, какой он есть».