Он выходит в коридор, садится на скамейку и с трудом дотягивается до своего левого кеда. Когда он только успел обувь-то сбросить?
– У тебя ведь нет парня, – констатирует он, разглядывая кед в своих руках.
– С чего это?
– Я не вижу тут ни одной пары мужской обуви, – твердо произносит он, внимательно глядя мне в глаза и немного покачиваясь. – Ээээй, есть тут кто-нибудь? – вдруг выкрикивает он.
А потом наступает тишина. Он смотрит на меня. Я молчу. Неожиданно ни одна мало-мальски правдивая ложь не приходит мне в голову – меня засасывает зелень его глаз.
– Оставайтесь, – произношу я, запираю дверь и иду на кухню.
В кожаной куртке поверх розового свитера и с початой бутылкой виски в руке он выглядит… забавно. Я уже почти не удивляюсь странным мыслям, которые приходят мне в голову в его присутствии. Пока я вожусь с чайными принадлежностями, он стоит в проеме двери, опершись одной рукой о дверной косяк.
– Расскажешь мне?
– Что?
– Ну для начала, зачем ты ждала меня и почему убежала?
– Я никого не ждала. И бежать мне из собственной квартиры, как бы, некуда.
– Я не про сейчас говорю. А про тогда. Ну, понимаешь?
Мои руки еще продолжают шевелиться: насыпать чай, выкладывать кубики сахара на тарелку, доставать ложечки… Но внутри меня встало сердце и кровь прекратила свое течение.
– У меня клаустрофобия.
– И?
– Иногда я вдруг отчетливо осознаю, что нахожусь в замкнутом пространстве, и меня это пугает, – я говорю все это глядя ему в глаза. А потом вспоминаю, что так поступают только лжецы, желающие проконтролировать реакцию слушателя на свои слова. Он отводит взгляд первым. Наконец-то входит на кухню, садится, кладет локти на стол и подпирает руками голову.
– Предположим. А зачем соврала про гостей? – продолжает он.
– Боюсь пьяных, – с этими словами я ставлю на стол тарелку с сахаром и кружки с чаем и сажусь.
– А что за путаница с этажами?
– В смысле? – не шибко натурально недоумеваю я.
– Один раз ты ехала до 10, другой раз хотела поехать до 13, хотя живешь на 17.
– Я же говорю, клаустрофобия. Я никогда не езжу до 17. Слишком долго.
– У тебя для всего есть объяснения, да? – усмехается он и придвигает к себе кружку. Несколько секунд он наблюдает за тем, как танцует пар, потом встает с кружкой в руке, подходит к раковине и выливает часть жидкости. Потом он возвращается за стол, берет бутылку и разбавляет чай виски.
– Себе? – протягивает он мне бутылку. – Или ты боишься оказаться пьяной в компании пьяного?
Я выпила таблетку от головы. Не хочу нагружать печень, – он усмехается, бормочет «сказочница» и делает большой глоток из кружки.
– Черт! – морщится он. – Горячо!
Deja vu. Мы пьем чай. Он беззвучно стучит пальцами по столу. Тишина. Тикают часы на руке.
– Знаешь, сколько раз я видел смерть?
Вместо ответа я захлебываюсь чаем и громко кашляю, с силой ударяя себя по спине.
– Что ты делаешь? Прекрати! – он подскакивает ко мне сзади, хватает за руку. – Осторожно вдохни и с силой выдохни воздух. Давай!
Я сделала так, как он сказал, несколько раз – и кашель прекратился. Когда мое тело прекратило сотрясаться, я почувствовала тяжесть его рук на своих плечах.
– Лучше?
– Ага.
– Когда кусок попадает не в то горло, то постукивания по спине могут его только глубже в дыхательные пути загнать. Для начала надо глубоко вдохнуть и с силой выдохнуть. Если не помогает, то надавить на корень языка, чтобы вызвать рвотный рефлекс. При худших раскладах надо с силой надавливать вот здесь, чуть повыше пупка, – он убрал одну руку с моего плеча и аккуратно надавил мне на живот. – Делать это надо резко, толчками. Вверх и к позвоночнику, – он говорит и тут же демонстрирует. На мне. – И одновременно с этим надо кашлять. Изо всех сил. Понятно?
– Ага, – кажется, произношу я.
– Тебе бы сходить на курсы оказания первой помощи. Жизнь у тебя опасная какая-то. Пригодится, – с этими словами он огибает стол и снова садится напротив меня. Я все еще чувствую тяжесть его рук на плечах и давление там, чуть повыше пупка. Я захмелела, хоть и не пила. Но больше всего меня настораживает чувство безопасности, которое он поселил во мне своими медицинскими штучками. Я беру в руки кружку и собираюсь сделать глоток, как Рома выпаливает: «Смерть!»
Я смотрю на него в недоумении.
– Извини, я просто хотел успеть произнести это слово до того, как ты сделаешь глоток.
– Ну, ты успел, – и я все-таки отпиваю чай из кружки.
– О, мы наконец-то перешли на ты, – он улыбается и опрокидывает в себя коктейль из чая и виски. – Еще.