Я еще до первого сентября знал, что у нас новенькая – «классуха» спалилась.
Потом парни скинули пару фото.
Они глумились над мышкой. Стартанула, Мирон, ну, это и понятно.
Новый «днокл» - красивая девочка, ай-яй-яй, не дай Бог френды начнут с ней заигрывать, надо её сразу «опустить». Моей-то банде по фигу, ну они особенно не цепляли – я попросил. Потому что…
Потому что не выкупаю, что случилось. Увидел её фотку в нашем братском чатике и залип. Мне захотелось, чтобы она стала только моей жертвой и всё.
Да Винчи умеет в портрет. Ну, он поэтому и Да Винчи. Видит он, что ли как-то по-другому…
Девчонка стояла и просто задумчиво смотрела в окно. Просто пять баллов.
Мадонна, твою тригонометрию… Ботичелли.
Коршун писал, что она – амёба, в том смысле, что ледяная насквозь, и её ничего не берет.
С ней никто не общается – ей просто по Фаренгейту. Троллить пытались пару раз – полный игнор.
Я попросил сбавить обороты, сделать так, чтобы девочку не трогали.
Решил, что я сам её трону. И тронул.
Я ведь просто рили хотел её на эмоции вывести.
Ждал этих эмоций. Чтобы сагрилась, начала реветь, орать, возмущаться, истерить. Мне очень хотелось именно этого. Понимаю, что это зашквар, но…
Вот такой я придурок, да. Не спорю. Избалованный мажор.
Мне просто было по приколу сорвать с неё эту ледяную маску.
Хрен я угадал.
Её глаза, когда она смотрела на меня после того, что устроил я и мои товарищи.
Моё представление, когда я её в туалет затащил, и потом, в первый день было цветочками по сравнению с этим.
Заставить её встать на колени, просить прощения, унижать.
Чёрт…
А она смотрела на пустое место. И этим пустым местом был я.
Она и теперь смотрит так же.
- Что тебе нужно от меня?
- Мне нужна ты.
Пауза. Мышка опять прожигает меня ледяным взглядом. Или правильно сказать – замораживает.
- Просто оставь меня в покое. Понял?
- А если нет?
- Убейся об стену.
Ненависть. Рили. Ну, хоть что-то, да?
Кишки выворачивает, потому что хочется совсем другого.
Она уходит. Я догоняю.
- Подожди, мышь.
Молчит. Топает вперед, но я вижу, что её лицо снова белое как мел.
Значит, всё-таки что-то чувствует?
- Лера? – пытаюсь взять её за руку, она резко вырывается, бежит и неожиданно вылетает прямо на дорогу. А я вижу несущуюся по ней черную «беху».
Твою ж…
- Дядя Дима, вы только не рассказывайте никому, ладно?
- Ты, Роман Игоревич за кого меня держишь? – отец моего лучшего друга ухмыляется, - Не ожидал…
- Извините… я просто…
- Испугался? Девчонку точно не надо к доктору?
- Я сам. Не волнуйтесь. Всё сделаю.
- Лады. И вы это… детки… на проезжей части больше не играйте. А то… привыкли, что в ваших игрушках у вас девять жизней. А она одна… Одна родимая.
- Я знаю, дядь Дим… - голос сразу хрипит, потому что реально знаю.
- Я знаю, что ты знаешь. Мать как?
- Нормально.
- Ну, хорошо. Отцу передай, насчёт рыбалки договаривались, в Астрахань, я наберу, всё в силе.
- Передам.
Разговариваю спокойно, даже улыбаюсь, а сердце колотится так, словно я десять чашек эспрессо залпом, или бегом на скорости на гору, или стометровку… В общем, к моторчику «усилок» подключили и фигачит, как драм-машина…
Еще потому, что ко мне прижато очень хрупкое тело. Которое тоже колотит крупная дрожь. Колбасит не по-детски.
Дмитрий Юрьевич уезжает. А мы всё стоим. Минуту, две, пять… не знаю.
Понемногу справляюсь с адской тахикардией, или как там это называется.
И она тоже вроде бы...
Я раньше думал, что так только в кино…так показывают. Какой-то важный момент в рапиде – или слоу-мо – замедленная съемка. В реале так не бывает.
Да уж…
Я увидел мчащийся черный седан, тоненькую фигурку, делающую шаг на асфальт, потом второй шаг. Вот она медленно-медленно поворачивает голову, а потом кто-то тянет её за руку буквально вытаскивая из-под машины, под аккомпанемент визжащих тормозов. Кто-то – это я. Моя рука.
Только я не помню, как я оказался там. Это ведь все уложилось в какие-то секунды. Раз, два, три…
Раз, два, три – и её бы не было. Этой отмороженной девочки Калерии.
Но я успел. Да и дядя Дима, по сути, тоже успел, отвернул в сторону. Может её задело бы по касательной, и травмы были бы не серьезные. По факту сейчас – только испуг, я думаю. И тачка, к счастью, не пострадала.
Ну, «бэха»! «Бэха» - это «бэха».
Я успел. Выдернул, падая на асфальт закрыл, на себя её уложил, стараясь, чтобы не стесала руки и ноги о жесткое покрытие.