Грипп.
— Нам всегда везет! — стонала Танюсенька, глядя на градусник…
Несколько дней температура никак не желала снижаться.
Я проболела все зимние каникулы. Я совсем забыла про Ленкину форму. Наши два мешка лежали рядом в кладовке.
За день до окончания каникул в дверь позвонили.
— Галь, к тебе девочки! — позвала Женечка.
На пороге стояла Ленка с нашей одноклассницей. С этой девочкой я сидела за одной партой. Я подумала, что они пришли меня проведать.
Ленка не поздоровалась. Она выдержала паузу, значения которой я не придала.
— Отдай мою форму! — очень зло произнесла Ленка.
Снова пауза, непродолжительная. И потом она произнесла слово:
— Воровка!
Вот что она сказала.
Мне даже сейчас страшно об этом вспоминать.
Я схватила из кладовки Ленкин мешок и кинула в ее сторону. Что-то невообразимое творилось со мной. Слово, которое она выкрикнула, прожгло меня насквозь. Такого со мной еще не случалось.
Вся эта сцена длилась не больше минуты. И видели все это Женечка и тетя Аня — они как раз вышли в прихожую.
Женя вышла на лестницу и, прикрыв за собой дверь, что-то говорила Ленке.
Я ушла в комнату и легла. Температура снова поднялась. В голове прокручивалось без остановки эхо произнесенного Ленкой слова.
— Воровка…
Зачем я носила ей этот мешок все время?
Отказалась бы сразу. Сказала бы, что не хочу, что это несправедливо, что я никогда не забываю свои вещи, что мне никто ничего не приносит… Но я носила, и она привыкла…
— Воровка…
Я хорошенько, по второму кругу прогорела.
За время болезни я приняла твердое решение. В школу эту я больше не пойду. И правда: а как? Вот только представить: я захожу в класс, а там Ленка. И еще: сажусь за одну парту с той, которая молча стояла с ней рядом. Это невозможно.
— Переведи меня в другую школу, — сказала я Танюсе.
Но она даже слушать не захотела. Она велела не отступать перед трудностями.
Я пошла. В классе случилось неожиданное.
Наталья Николаевна прямо на первом уроке коротко рассказала о случившемся. (Оказывается, Танюся была в школе вместе с Ленкиными родителями.) Потом к учительскому столу вышла Лена и попросила у меня прощения. Ей это трудно далось, но она смогла.
— Ты прощаешь Лену? — спросила Наталья Николаевна.
Я встала и ответила:
— Да.
В этой простой процедуре примирения содержался большой смысл. Сказав «да», я действительно простила.
Мы снова общались, вплоть до окончания школы.
Но что интересно: Ленка больше никогда не оставляла свои вещи в классе. Она перестала их забывать.
Значит, и тогда, прежде, не забывала. Она не уносила свой мешок намеренно: ей просто лень было его тащить. Ведь всегда находился человек, который «по дружбе» делал это за нее. Она так к этому привыкла, что первый же сбой отлаженной системы вызвал ее огромное возмущение и желание наказать бунтаря.
Что касается меня, я поняла, какую силу имеет слово. Словом запросто можно убить. А можно и оживить.
И еще: слова как семена. Ты рассыпаешь их, а из них вырастает что-то новое. Плохое или хорошее.
Человек уходит, а слово его остается.
Каждое слово — волшебное.
Елка в Кремле
На новогодние каникулы принято было ходить на всякие Елки. Это довольно дурацкое мероприятие: шутки-прибаутки, хороводы, крики «Елочка, зажгись!»… Но главное: потом вручили подарки — яркие коробочки с разными конфетами, мандаринками…
Самые лучшие подарки раздавали конечно же на Елке в Кремле. Еще бы! Главная Елка страны! У счастливцев, побывавших на Кремлевской Елке, оставались не только воспоминания о грандиозном событии, но и удивительные сумки, в которые укладывались щедрые кремлевские подарки. Например, красная пластиковая сумка в виде кремлевской звезды! Идешь с таким сокровищем, и все понимают: «Это особенный человек! Это человек, побывавший в Кремле».
Однажды Танюся принесла и мне билет на Кремлевскую Елку. При мысли о сбывшемся счастье я трепетала.
Наконец настал заветный день. Мы с Танюсей вошли на территорию Кремля через Кутафью башню. А дальше родителей не пускали. Им велели ждать снаружи, пока дети пляшут и поют свои радостные новогодние песни.
Я затосковала. Одной — какой праздник? Если бы хотя бы знать тут кого-то!
Стоял серьезный мороз (ниже двадцати градусов). Естественно, все мы были укутаны, все в валенках, рейтузах, шубах… В раздевалке толкотня: мы переоделись. Потом нас, нарядных, в красивых платьицах и туфельках, построили парами и повели в зал. Я оказалась в паре с робкой девочкой. Она тоже явно тосковала одна. Мы крепко держались за руки.