— Сильно устала? — вдруг спрашивает он.
— Если и устала, то от отдыха, — вздыхаю я. — Все бока отлежала.
— Не хотел тебя утомлять, но если так… — Леонид Сергеевич берет стул и ставит его ближе к кровати. — Мия, позволь поделиться одной историей. Видишь ли, я знаю об истинных парах не понаслышке. Когда-то я встретил… свою единственную.
Я замираю. Неужели это… мама?!
— Я был чуть старше, чем вы с Кириллом, — продолжает Леонид Сергеевич. — Мы учились в одном институте. Но мой отец не одобрил наш союз. Я не выдержал его давления. Тогда мне казалось, что я жертвую собой, спасая ее, ведь отец пригрозил испортить ей жизнь. Однако сейчас точно знаю, что поступил, как трус. Я отказался от своей истинной. Я ее предал.
— Но… разве от истинной связи можно избавиться? — спрашиваю я в гнетущей тишине.
— Можно, если не было физической близости, — кивает Леонид Сергеевич. — Если уехать далеко. Но у магии сложная природа. И истинные пары были придуманы не просто так. Я уже говорил тебе, что у любого волшебства есть своя цена? Я отказался от истинной, взял ответственность на себя. И я больше не могу полюбить.
— А она?
— К счастью, она вышла замуж, у них с мужем есть дети. Но я рассказал тебе это не для того, чтобы ты меня жалела. Ты и Кирилл… вас заставят сделать то же самое. И я должен этому помешать.
— Не должны, — слабо протестую я. — Вы же говорили, что мне нельзя любить Кирилла.
— Тогда я не знал, что вы, возможно, истинная пара.
— Так это не точно?
— Нет. Но это неважно. Да, я не хотел, чтобы ты разочаровывалась. Но все уже зашло слишком далеко. И я на вашей стороне. Не хочу, чтобы вы повторили мою судьбу. Поэтому, как бы ты решение не приняла, можешь рассчитывать на мою поддержку.
— Да… — киваю я задумчиво.
Увы, возлюбленная Леонида Сергеевича — не мама. Жаль…
— Ты меня услышала, Мия? Я не лишу тебя поддержки из-за Кирилла.
— Да, Леонид Сергеевич. Спасибо. Но, похоже, вы зря переживаете. Наша связь не истинная, и Кирилл уже… отступил.
— Почему ты так решила? Он сказал тебе? — хмурится Леонид Сергеевич.
— Он ничего не говорит. Кстати, как он? Ему же не стало хуже?
— Ему стало лучше, если ты о здоровье.
— Тогда… тем более…
Настроение стремительно падает. Я и так не сильно обрадовалась тому, что рассказал Леонид Сергеевич. Поддержка — это замечательно, конечно. Но ведь Кирилл исчез…
— Говорил же паршивцу, позвони, — бормочет Леонид Сергеевич, набирая чей-то номер.
— Не заставляйте Кирилла, если он не хочет!
— Сказал бы я, чего он не хочет! — отчего-то сердится Леонид Сергеевич. — Да! Поднимайся, мы закончили. — И говорит мне, отключив связь: — Кирилл приехал со мной. Это я попросил его посидеть в машине, хотел сначала поговорить с тобой. Сейчас он придет. Будь снисходительна, Мия, на его самолюбии знатно потоптались все, кому не лень. Завтра жди, я приеду за тобой.
Он неловко целует меня в макушку и уходит. А я растерянно поправляю волосы, жалея, что нет зеркальца. Небось, выгляжу, как чучело!
— Можно?
После вежливого стука дверь приоткрывается, и в палату заглядывает Кирилл.
— Нужно! — всхлипываю я жалобно, хотя только что пообещала себе не плакать и быть сильной.
Глава 34
Кирилл
Из-за того, что бельчонок в больнице, меня триггерит не по-детски. Но еще сильнее — из-за собственного бессилия.
Меня обложили со всех сторон! Дурацкая простуда, запрет Капы покидать дом, озлобленные родственники — все против наших с Мией отношений. Я знал, что будет непросто, но не предполагал, что трудности обрушатся сразу, лавиной, превращая мои обещания в пустой звук.
Я едва дождался возвращения дяди из больницы, но услышал лишь короткую версию произошедшего. А еще: «Мия спит, ей нельзя звонить, нельзя писать. Завтра врачи оценят степень сотрясения и решат, выписывать ее или лечить в больнице».
Кабздец! Приплыли…
А утром тот же дядя буквально за шиворот поймал меня у крыльца.
— Кирилл, ты совсем сбрендил? Забыл, что ты под домашним арестом?
Да, млять! Забыл!
— К ней все равно не пустят, — добавил дядя. — Не усугубляй. Я постараюсь получить разрешение, и тогда возьму тебя с собой вечером.
Отсидеться в комнате не удалось. Мама любого достанет, если задастся целью. Но, к счастью, после обеда они с Гретой отправились по магазинам, «чтобы развеяться». А я сгрыз ногти на обеих руках, пока дядя не обрадовал по телефону: «Будь готов, через десять минут за тобой заеду».
Татьяна Петровна сказала, что позвонить Мие можно, но я не хотел общаться по телефону. Только глядя в глаза и держа за руку.
— Кирилл, ты думал о том, что будет дальше? — спрашивает дядя по дороге в больницу.
— Я не предсказываю будущее, — бурчу я в ответ.
— Хорошо, спрошу иначе. — Он предпочитает не реагировать на мой сарказм. — Что ты собираешься делать? Насколько я понял, родители планируют увезти тебя в столицу.
— Я им вещь, что ли! Чемодан?!
— Тебе не кажется, что я не должен это выслушивать?
— Прости, дядь Лёнь. — Мне потребовалось время, чтобы успокоиться. — Не должен. Ты разрешишь мне остаться?
Он бросает на меня быстрый взгляд.
— Я хочу остаться здесь. Но не смогу, если ты против. Полагаю, банковскую карту у меня отберут. И вообще… поставят перед жестким выбором. Я могу рассчитывать на твою помощь?
Это мой единственный шанс. Даже если найду работу, быстро накопить на жилье не получится. И школу надо заканчивать. Навряд ли Мие будет комфортно с мужем-разнорабочим.
— Я буду учиться, найду работу, — добавляю я, так как дядя молчит. — Мне уже восемнадцать, я не обязан подчиняться родителям.
— Можешь, Кирилл, — наконец говорит дядя. — Это будет стоить мне хороших отношений с братом, но ты можешь рассчитывать на мою помощь. Собственно, это я и хотел узнать. Как ты поступишь… с чувствами Мии.
— Я люблю Мию. Знаю, вы не верите, что это серьезно. А я не знаю, как доказать…
— Не надо доказывать, — перебивает дядя. — Я тебя услышал, ты меня тоже. Не повторяй моих ошибок.
Так это правда! Грета не соврала, у дяди была истинная, от которой он отказался. Я ничего не спрашиваю лишь потому, что мы уже приехали.
— Посиди здесь, мне надо поговорить с Мией без свидетелей, — просит дядя. — Это недолго.
— Мне можно отойти от машины? Это близко, за углом… — мнусь я.
Не знаю, какое разрешение от Капы получил дядя. Может, мне нельзя находиться на улице без сопровождающего.
— Хочешь что-то купить? — спрашивает дядя.
Догадливый…
— Да, для Мии.
— Хорошо, иди.
Кондитерскую я заприметил, когда мы ехали мимо нее. И эклеры там, конечно же, продаются.
Но это ерунда, маленький подарок, знак внимания. Эклеры не помогут Мие забыть о том, что произошло. И я опять скриплю зубами от бессилия, пока она всхлипывает в моих объятиях.
Не отталкивает — уже чудо. Что хорошего от меня она видела? Ни-че-го. И у меня язык не поворачивается сказать ей, что все будет хорошо.
— Сильно испугалась?
— Не помню…
— А чего плачешь? Что-то болит?
— Нет. Просто…
— Просто не надо. Лады, бельчонок? Я ж переживаю.
— Я… Я… — Судорожный всхлип. — Я боюсь…
— Они больше не посмеют.
— Боюсь, что ты… Кай, не смей! Пообещай, что не тронешь их! Пожалуйста! Если тебя… тебя… Я не переживу-у-у…
А-а-а… Если меня посадят, вот о чем она пытается сказать. Боится, что я продолжу мстить ее обидчицам.
— Бельчонок, я идиот, но не сумасшедший. Если б это парни были, морду набил бы, уж извини. Но девчонок не трону, не кипишуй.
Хоть руки и чешутся.
— Я уйду из команды.
— И я уйду, — соглашаюсь я с ее решением. — Из баскетбола. Да у меня и не получится продолжить играть.