Сняв джезву с плиты и поставив кофе настаиваться, Градов по привычке хотел заранее набить трубку табаком, и только теперь с удивлением заметил, что серебряной табакерки, которая, когда он шел спать, оставалась на столе, там нет.
Градов осмотрелся, еще раз прислушался и выглянул в прихожую. Там не было ни куртки, ни дорожной сумки, ни сапожек вчерашней нежданной гостьи. Зато валялись оленьи тапочки.
Градов покачал головой и, на всякий случай постучавшись, заглянул в зал. На разложенном диване лежала нетронутая стопка постельного белья. Через несколько минут Градов убедился в том, что гостья исчезла, исчезла вместе с серебряной табакеркой, даже не оставив записки.
Глава 2
Когда Лиза Мальцева пришла в себя, первым, что она почувствовала, был тошнотворный запах гнили. Открыв глаза, она обнаружила, что лежит в полутемном сыром чулане на груде тряпья, от которого и исходит эта вонь. Еще через мгновение, прислушавшись к мерному монотонному плеску воды, Лиза с ужасом осознала, что это вовсе не чулан, а трюм корабля, который, покачиваясь, движется, то есть плывет по морю или океану. Лизу с детства укачивало даже в автобусе, и сейчас, по мере того, как она приходила в себя, ее тоже начало подташнивать. Девушка попыталась приподняться, но ей стало хуже. Пришлось вновь лечь и закрыть глаза. И сразу в памяти ясно и настойчиво, кадр за кадром начал восстанавливаться весь вчерашний, хотя, возможно, уже и позавчерашний, а то и позапозавчерашний день, то, что, организаторы всего, что сейчас с ней происходило, наверняка хотели бы навсегда изгнать из ее памяти. Но воспоминания были на удивление четкими и ясными.
Лиза отлично помнила, как сутки, а может, уже и двое, трое суток назад она села в поезд «Киев — Москва». С нею в купе ехали два студента, которые всю дорогу, даже ночью, тусовались где-то у своих, и приятная с виду кудрявая светловолосая девушка с неестественно бледным фарфоровым личиком и мягким вкрадчивым голоском, назвавшаяся Милой.
Слово за слово, они разговорились. Странно, эта Мила сама почти ничего о себе не рассказывала, а вот она, Лиза, не будучи по природе своей болтливой, тогда в поезде, кажется, разговорилась. Мила с таким интересом, так внимательно слушала… Теперь Лиза сама удивилась, насколько точно, едва ли ни слово в слово, помнит весь их разговор.
Сначала Мила, выпроводив парней из купе, попыталась расчесать свои обесцвеченные, промокшие и спутавшиеся под дождем кудри. Потом, окинув Лизу оценивающим взглядом, вздохнула:
— Как я завидую тем, у кого прямые волосы!
— Теперь, по-моему, выпрямить волосы нет никаких проблем, — смутившись и откидывая на спину свой естественного темно-каштанового цвета хвостик, пожала плечами Лиза и, чтобы приободрить попутчицу, добавила: — Вам так идут эти кудряшки!
— Я знаю, потому и мучаюсь! — кивнула девушка и представилась: — Меня Мила звать, а тебя?
— Лиза.
— Ну вот и познакомились, — улыбнулась Мила, вешая на плечики и расправляя белую меховую со слипшимися от дождя прядями куртку.
Расчесав волосы, она принялась расчесывать свою курточку.
— Ты, похоже, не москвичка, — сказала Мила.
— А почему ты так думаешь, — заинтересовалась Лиза, тоже переходя на ты.
— А, москвички никогда не смущаются и не краснеют. А ты вон еще смущаться не разучилась.
— А ты что, москвичка? — спросила Лиза.
— Можно считать да, — уверенно заявила Мила. — Мне только замуж осталось выйти, и все, московская прописка у меня в кармане.
— А что, у тебя жених есть?
— Сегодня еще нет, но завтра, думаю, обязательно будет, — игриво заявила Мила.
— Так ты в Москву за женихом едешь? — улыбнулась Лиза.
— Да что-то вроде того… — махнула рукой Мила. — Давай лучше чаю нам принесу.
Лизе осталось лишь согласиться.
К чаю Мила достала из сумки красивую жестяную коробку миндального печенья, и, кивнув Лизе, чтобы та угощалась, первой положила в рот одно из печениц.
— Так есть хочу, просто ужас! Целый день пробегала, даже в «Макдональдс» не было времени заскочить… — вздохнула Мила.