Ника заплакала тихо, жалобно и отчаянно.
Я гладил ее по голове, и ничего не говорил, пусть поплачется, легче будет.
Я повернулся к Каю:
-- Следы заметать надо, и... Петровичу звонить.
-- Думаешь стоит?
-- Не знаю, но делать что-то надо. Так это оставлять нельзя.
Я кивнул Каю на Нику. Он все понял, подошел, погладил ее по плечам и что-то зашептал на ухо.
Я высвободился из ее рук:
-- Ника, с Каем иди, он тебя в машину отведет.
14
Я смотрел на тело, одиноко и неприкаянно лежащее на обочине тропинки.
Алик скорчился грудой неопрятного хлама, подобрав под себя руки и поджав ноги. Можно было подумать, что он просто устал и прилег отдохнуть, если бы не рваная рана в спине, которую почти не было видно в темноте, и кровавая лужа, казавшаяся черной в темноте, натекшая под телом. Я стоял, и смотрел на тело, буквально несколько минут назад бывшее человеком. Человеком ли? Или обезумевшем псом, укушенным бешеной лисицей? Вот только казалось мне, что это я был той бешеной лисицей, или как минимум тем, кто открыл дверцу клетки и выпустил ее на волю. Таша зациклилась на мне, Алик на Таше. Любовь трансформировалась в ненависть, ненависть в безумие, подпитанное комплексами и неудачами. И в итоге, эта адская смесь взорвалась, и унесла в небытие четырех человек.
Я никогда не задумывался над последствиями моих поступков. Что последует за моими действиями. Я просто делал то, что считал нужным. Вот и с Ташей все произошло также. Решив что у нас с ней будущего, я просто ушел, не подумав поинтересоваться что она об этом думает, какие чувства испытывает, как видит свою жизнь в будущем. Даже не поинтересовавшись, что я и наши отношения для нее значили.
Пластмассовый мир победил,
Макет оказался сильней.
Последний кораблик остыл,
Последний фонарик устал,
А в горле сопят комья воспоминаний.
О-о-й моя оборона,
Солнечный зайчик стеклянного глаза.
О-о-й моя оборона,
Траурный мячик нелепого мира,
Траурный мячик дешевого мира...
Я вздрогнул.
Надрывный девичий голос, хрипловатый и отчаянный, ударил откуда-то из-под тела.
Я присел на корточки и перевернув тело, нашарил в кармане джинс телефон. Экран смартфона светился в темноте, красная стрелка бежала под одни единственным словом - Мамочка.
Пластмассовый мир победил,
Ликует картонный набат.
Кому нужен ломтик июльского неба?
О-о-й моя оборона,
Солнечный зайчик незрячего мира.
О-о-й моя оборона,
Траурный мячик стеклянного глаза,
Траурный мячик нелепого глаза...
Я смотрел на такое простое и короткое слово, известное каждому с детства - Мамочка! Сердце защемило так, словно та самая бешеная лисица, впилась в него своими зубами - жадно и зло. Вцепилась и начала с наслаждением высасывать из него жизнь.
Я смотрел на экран, не в силах сбросить звонок. Пальцы словно одеревенели на пластмассовой плоской коробке. А голос в телефоне все надрывалась, пока не прервался на полуслове:
О-о-й моя оборона,
Траурный мячик незрячего мира.
О-о-й моя оборона,
Солнечный зайчик стеклянного глаза...
21
Я перевел взгляд на Алика и засмеялся.
Так нелепо последние слова рингтона совпали с тем что я увидел. Он лежал, уставясь стеклянными глазами в начинающее загораться августовскими звездами небо.
Я смеялся и плакал, комкая в кулаке хрупкий пластик телефона. Он трещал и сопротивлялся в тщетных попытках сохранить свою электронно-пластмассовую псевдожизнь, но все равно сыпалась ломким крошевом на тело у меня под ногами. Я терзал ни в чем не повинный телефон, пока он не превратился в груду обломов на груди мертвеца.
-- Фил.
Я не заметил как ко мне подошел Кай.
-- Мне Ника все рассказа...
-- Пластмассовый мир победил. -- Прервал я его.
-- Ты о чем?
-- Ты разве мог представить себе такое? -- Я кивнул на тело.
Кай вздохнул - тяжело и устало:
-- Со мной происходило многое, чего я не мог себе представить.
-- Послушай, Кай, -- мой голос дрожал и ломался, -- а ты уверен, что мы живые люди, а не персонажи какого-нибудь бездарного графомана. Который возомнил себя Богом, и решил сотворить мир заново? Ты только представь: сначала люди продающие память; потом внезапная любовь, которой в реальности не бывает; всяческие сверхспособности и следом маньяки, расчлененка, смерть и...
Я всхлипнул, сознание заволакивало какой-то болезненной пеленой:
-- Я вот не уверен Кай, что я живой человек, а не картонный персонаж в дешевом триллере, я...
Хлясь!
В глазах вспыхнуло, в ушах раздался звон, но в голове слегка прояснилось.
-- Так лучше? -- Кай заглянул мне в глаза. -- Очнулся?
Я кивнул.
-- Или еще леща дать? Для окончательного прояснения.
-- Нет.
-- Хорошо. -- Удовлетворенно произнес Кай. -- Такое с каждым происходит. Рано или поздно. С тобой что-то рановато, ты крепче казался. Обычно после десяти-двенадцати ходок. Все кажется нереальным, иногда чужим, иногда очень странным или безумным. Но быстро проходит. Так что давай приходи в себя, нам много чего сделать надо. Да и проблема кое-какая нарисовалась.
-- Какая?
Я начал приходить в себя, оплеуха, отвешенная мне Каем, привела меня в чувство. Пелена нереальности преломляющее сознание, и делающая мир плоским и не настоящим, начала рассеиваться.
-- Стиг исчез.
-- Как исчез? Ты же сказал, что наглухо его.
-- И я так думал. Пику три раза в печенку засадил. А он взял и уполз. Я проследил по следу кровавому, он в кустах обрывается. Я конечно могу попытаться по ментальному следу пройти, но там темно, ни пиз.. не видно. Вряд ли мы его догоним.
-- Хрен с ним. Что с телами делать будем?
-- В машину загрузим, бензином обольем и подожжем. Огонь все следы уничтожит. Или с откоса в реку спустим. Тут глубоко, камнем на дно уйдет, особенно если окна приоткрытыми оставим. Так даже лучше будет - никто не найдет. Как народ бачит - концы в воду.