-- Послушай, парень, убьешь ты нас, не убьешь, делу это не поможет. А поможет, вот она - Ника. Она несла нам товар, но малясь заплутала. Понимаешь? -- По этому, часто повторяемому - понимаешь, было видно, что Кай сильно нервничает. Нервничает и боится.
-- Ее надо найти, это в ее интересах, до полуночи обязательно, или ей кранты, то что у нее сейчас отравляет ее...
-- Наркота?
-- Нет, ты не поймешь.
-- А ты постарайся чтобы я понял, ты я погляжу мастак языком чесать.
-- Времени нет. Найди ее. Потом я все тебе расскажу.
-- Звони пахану, я хочу с ним говорить.
Сиплый сунул руку в карман, как тогда в арке. Я напрягся, но он вытянул из кармана трубу сотового телефона и послушно начал набирать номер. Как только он закончил тыкать в клавиши, я выхватил у телефон из его рук.
-- Да, слушаю Кай, -- глубокий и сильный баритон принадлежал человеку властному и сильному, -- вы...
-- Это не Кай.
-- Вот как? Тогда я полагаю, это тот человек из-за которого мы потеряли Нику.
Он не спрашивал - утверждал. Гад! Быстро соображает.
-- Да.
-- Вы нашли ее?
-- Нет.
-- Вам ведь понравилась девушка?
Вот ведь! Не просто умен, а очень умен.
-- Это не имеет значение.
-- Имеет, потому что если я не извлеку из нее то, что в ней сейчас, до 24.00 она... Она больше чем умрет. И убери пистолет от головы моего человека.
Я на секунду опешил.
-- Вы знаете меня?
-- Нет.
-- Вы видите меня?
-- Нет.
-- А...
-- Меньше слов, больше дела. Временя уходит.
Короткие гудки в трубке - вызов завершен.
Я заскрипел зубами в бессильной ярости. Швырнул трубу сиплому и сунул пистолет в карман.
-- Значит так - я нахожу ее, забираю то, что принадлежит вам и привожу.
-- Ты не понимаешь, -- почти застонал сиплый, -- это не вещь, ее нельзя просто так забрать...
-- Не понимаю. -- Прорычал я ему в лицо, -- Что значит не вещь?
-- Парень, -- лихорадочно шептал сиплый, -- найди Нику, и привези ее, а потом, я тебе клянусь - Богом, душой, матерью, за кружкой пива, ты же любишь пиво? - я видел у тебя в пакете, там в арке, сикалку, я тебе все обстоятельно обскажу, а сейчас, это просто нереально - времени не хватит.
-- Что, что она вам должна? -- Я тряс его за грудки, брызжа слюной и яростью в лицо. -- Что? Отвечай, падаль.
-- Память, память! -- Сиплый почти орал. -- Что, тебе легче стало?
Это простое слово память, меня неожиданно успокоило. Память, ну что же память, так память.
Я отпустил сиплого:
-- Ладно. Куда она могла поехать?
-- Если бы я знал, -- лицо Кая скривилось как от боли.
-- Может он знает? -- я кивнул на зашевелившегося Санька.
-- Откуда?
-- Бля!
Что делать? Что делать? Где искать эту полоумную девку?
-- У нее квартира, -- еле ворочая языком проскрипел Санька, -- где-то на улице Горького, почти рядом с площадью.
-- Откуда знаешь? -- сиплый помог подняться напарнику.
-- Болтали как-то, -- Санька сплюнул на снег и поморщился, -- она сказала, от тетки досталась, только она в ней не живет, центр не любит. Снимает хату где-то в Печерах.
Я закружился вокруг парочки, лихорадочна бренча мозгами.
Значит так - я посадил ее на 138 маршрут, конечная у него как раз на площади Горького. Ни в какие Печеры он не идет, это я точно знаю, после института, я год на нем до работы добирался. Ей надо было на метро. Одна ветка до Сормово, другая до площади.
Она поехала на Горького, зуб даю. На маршрутке ехать сорок минут, если пробки перед мостом не будет, с ней весь час. На метро - минут пятнадцать-двадцать, край двадцать пять, это если состава не ждать. Я взглянул на часы 20.00. Пробок нет. Тремся мы минут 10, не больше.
Я заскрипел зубами. Время, время уходит.
Я нервно сжал кулаки.
-- Значит так. Номер свой давай. -- Обратился я к сиплому.
Тот продиктовал, я забил цифры в память своей старенькой Нокии.
-- А теперь слушайте, болезные. Я нахожу ее, привожу к вам, вы забираете у нее то, что принадлежит вам, а потом везу ее домой. Ясно?
Кай с Саньком закивали.
-- Все будьте готовы, я брякну как только найду ее.
Санька смотрел вслед бегущему к метро парню.
-- А ты сам не можешь ее найти, с помощью этой своей способностью, а, то вдруг он облажается? Жалко Нику.
-- Я не пес, по запаху людей искать? Я другое чую. А когда ходок с чужой подсадкой, да еще стольких людей, это... -- Кай замолчал подбирая слова, -- это как если овчарку заставить по следу сразу десятерых идти. Такое возможно?
-- Думаю, нет.
-- Думает, он. Ты бы лучше думал, когда в арке быковать начал.
-- Да ладно Кай, он мне второй зуб уже выбил.
-- Радуйся что только второй. Нет, я пахану доложу, что это из-за тебя такие качели случились. Последний раз я с тобой на подхвате работаю.
Санька обижено запыхтел, ощупывая разбитое лицо.
-- Думаешь найдет ее?
-- Этот? Этот найдет.
-- А ты значит нет?
-- Куда мне старому.
-- Ну конечно, когда мы ему адресок слили, тут бы и я нашел.
-- Иди ищи, валенок деревенский, может пахан зачтет.
Но Санька остался стоять на месте.
3
Влетев на станцию я рванулся к кассам.
-- Два, нет три жетона.
Нам еще возвращаться.
Едва турникет с лязгам проглотил жетон, как станцию наполнил гул подходящего состава. Я рванул вниз по лестнице, только бы состав на нужную мне ветку, только бы на нужную, а то следующего минут десять ждать.
Я успел заскочить в последний вагон, а вот посмотреть по какой ветке идет электричка нет.
Вагон полупустой. Я подсел к средних лет, хорошо одетой женщине.
-- Пародон, мадам, -- я нервно осклабился, блин, зря это я, еще напугаю ее, и точно женщина посмотрела на меня с испугом, -- я просто хотел узнать мы до Горьковской едем?
-- Мы? -- Дама испуганно заморгала.
-- Я имею ввиду поезд, -- уточнил я.
-- Да, -- она быстро и часто закивала.
-- Спасибо.
Я вежливо поблагодарил, и на всякий случай перешел в другой конец вагона. А то мало ли, с испугу к мусорам на станции обратится, а у меня и времени нет и ствол на кармане.
Я развалился на сиденье, внезапная усталость от нервяка, навалилась на меня тяжелым удушливым одеялом.
Ехать двадцать минут, есть время привести мысли в порядок и как следует все обдумать. Я ощутил как во мне сейчас борются два, по сути своей противоположных, но одинаково сильных чувства. Как два желания рвут мой дух на части, словно взбесившиеся кони.
Первое это страх. Страха такой силы я не испытывал ни тогда, когда лежал за печкой и слушал напевные сказки матери о леших, русалках, Кощее бессмертном и прочей нечисти; ни тогда, когда я впервые, со старенькой дедовской берданкой, пошел с отцом в лес; ни тогда, когда подростком, один, через пол страны добирался из лесного хутора в огромный мегаполис; и даже все мои полукриминальные приключения не вызывали у меня такого ужаса какой я испытывал сейчас, влипнув не просто в крутое дела, а в такое, которое может стоить мне жизни.
Второе - азарт и возбуждение. Небывалое ощущение жизни оттеняло ужас бьющийся в теле.
Никогда я еще не чувствовал себя столь живым - материальным и одушевленным. Ни тогда, когда я стоял над тушей собственноручно подстреленного матерого секача. Ни тогда, когда слушал исповеди тех, кто подвозил меня когда я рванул из отчего дома, аки птица, на волю. Ни первый мой любовный опыт, как платонический, так и плотский, и рядом не лежал по жизненному заряду гуляющему сейчас по телу.