— Большой пиццей можно накормить семью из четырёх человек.
Я рассмеялся, и она тоже.
— Так или иначе, — продолжила она, — я начала богатеть лишь когда мне было под пятьдесят. Только тогда мои книги стали хорошо расходиться.
Я пожал плечами.
— Если бы мне пришлось ждать пятидесяти, чтобы разбогатеть, то меня бы здесь не было. Мне всего лишь сорок четыре. — Всего лишь. Боже, я никогда раньше не думал об этом «всего лишь».
— Я… не поймите меня неправильно, но сейчас я скорее рада, что мне довелось начать жизнь в бедности.
— Полагаю, это закаляет характер, — сказал я. — Но я не просил своего богатства. На самом деле, бывали времена, когда я ненавидел и его, и всё, связанное с моей семьёй. Пиво! Господи, какая социальная ответственность может быть в варке пива?
— Но вы сказали, что ваша семья подарила университету библиотеку.
— Ага. Купила себе бессмертие. Это…
Я замолк, и Карен выжидающе на меня посмотрела.
Через секунду я снова пожал плечами.
— Это как раз то, что только что сделал я, верно? — Я покачал головой. — Ну да ладно. Так или иначе, это иногда бьёт в голову — иметь много денег, когда ты молод. Я… гмм… в молодости я был не самым лучшим человеком на свете.
— Пэрис-наследница, — сказала Карен.
— Кто?
— Пэрис Хилтон, внучка отельного магната. Вы, должно быть, ещё под стол ходили, когда она ненадолго прославилась. Она… ну, я думаю, она была типа вас — унаследовала состояние, в двадцать стала миллиардершей. Она вела, как это говорится у нас, писателей, разгульную жизнь.
— «Пэрис-наследница», — повторил я. — Красиво звучит[7].
— А вы были бы Джейк-гуляка.
Я засмеялся.
— Да, похоже. Вечеринки, девушки. Но…
— Что?
— Довольно тяжело определить, действительно ли ты нравишься девушке, когда ты богат.
— Вы мне будете рассказывать. Мой третий муж был как раз такой.
— Правда?
— Клянусь. Слава Богу, существуют брачные контракты. — Она произнесла это легко. Если она и испытывала по этому поводу горечь, прошло, должно быть, достаточно времени, чтобы она могла об этом шутить. — Вам следовало встречаться с женщинами, которые уже были богаты.
— Надо полагать. Но, знаете, даже… — Чёрт, я вовсе не собирался говорить это вслух.
— Что?
— Ну, никогда не знаешь о людях, что они на самом деле думают. Даже до того, как я стал богат, я… была одна девушка, её звали Триста, и я думал… я думал, мы…
Карен приподняла искусственную бровь, но ничего не сказала. Было понятно, что если я не хочу, то могу не продолжать.
А, к моему изумлению, хотел.
— Она будто бы была такая же, как я. И я влюбился в неё по уши. Мне было… да, где-то около шестнадцати. Но когда я пригласил её на свидание, она лишь засмеялась. Фактически, расхохоталась мне в лицо.
Рука Карен на секунду коснулась моего запястья.
— Бедняжка, — сказала она. — А сейчас вы женаты?
— Нет.
— Были раньше?
— Нет.
— Так и не встретили подходящую?
— Э-э… не совсем так.
— О?
И снова, к моему собственному удивлению, я продолжил говорить.
— То есть, была — собственно, есть — одна женщина. Ребекка Чонг. Но вы понимаете, в моём положении, я…
Карен сочувственно кивнула. Но потом, как мне показалось, решила немного разрядить обстановку.
— Впрочем, — сказала она, — вам не обязательно дожидаться, пока подходящая кандидатура появится на вашем горизонте. Если бы я так делала, то упустила бы своих первых трёх мужей.
Не уверен, взметнулись ли удивлённо мои искусственные брови, но если бы я был сейчас в моём старом теле, это бы несомненно произошло.
— Сколько раз вы были замужем?
— Четыре. Мой последний муж, Райан, умер два года назад.
— Простите.
Её голос был полон печали.
— Мне его не хватает.
— У вас есть дети?
— Э-э… — Она помедлила. — Только один. — Снова пауза. — Только один жив сейчас.
— О, мне так жаль.
Она кивнула.
— А у вас, я так понимаю, детей нет?
Я покачал головой и указал на своё искусственное тело.
— Нет, и теперь уже, наверное, и не будет.
Карен улыбнулась.
— Уверена, что вы бы были замечательным отцом.
— Мы никогда не… — Чёрт бы побрал эти искусственные тела. Я подумал очевидную, проникнутую жалостью к самому себе мысль, но я вовсе не собирался произносить её вслух. Как и раньше, мне удалось её подавить лишь после того, как несколько слов уже оказались сказаны. — Спасибо, — сказал я. — Спасибо вам.
Пара сотрудников «Иммортекс» вошла в комнату отдыха — белая женщина и мужчина-азиат. Они удивились, обнаружив нас здесь.
— Не будем вам мешать, — сказала им Карен, поднимаясь на ноги. — Мы уже уходим. — Она протянула мне руку, чтобы помочь встать. Я машинально взялся за неё и в ту же секунду оказался на ногах — Карен подняла меня без видимого усилия.
— У нас был долгий день, — сказала мне Карен. — Уверена, что вам хочется вернуться в свою комнату. — Она запнулась, словно сообразив, что я, разумеется, никак не мог устать, и добавила: — Ну, чтобы во что-нибудь переодеться и всё такое.
Вот он — прекрасный повод; предлог, который я безуспешно искал раньше, для того, чтобы вежливо удалиться, не нарушая приличий, предлог, которого отсутствие потребности в еде, сне и отдыхе меня лишило. Но я больше не хотел уходить.
— Вообще-то, — сказал я, глядя на неё, — я бы хотел ещё потренироваться в ходьбе, если вы, конечно, не откажетесь мне помочь.
Карен улыбнулась так широко, что у неё, наверное, заболело бы лицо, будь оно из плоти и крови.
— С удовольствием, — сказала она.
— Здорово, — ответил я, и мы двинулись к выходу в коридор. — Заодно ещё поболтаем.
9
Космоплан всё ещё поднимался. Я думал, что постоянное ускорение будет неприятно, но всё было нормально. За окном я видел отблески Атлантического океана далеко внизу. Я повернул голову, чтобы посмотреть внутрь салона, и предположительно рыжеволосый парень, сидящий рядом со мной, воспользовался шансом завязать разговор.
— Так кем вы работаете?
Я взглянул на него. На самом-то деле я не работал, но у меня был достаточно правдивый ответ.
— Я по части управления состоянием.
Он наморщил свой веснушчатый лоб.
— «Иммортексу» потребовался на Луне управляющий состоянием?
Тут я понял, что его так озадачило.
— Я не сотрудник «Иммортекс», — сказал я. — Я клиент.
Его светлые глаза изумлённо расширились.
— О! Простите.
— Да не за что, — ответил я.
— Просто вы самый молодой клиент из всех, что я видел.
Я улыбнулся, постаравшись, чтобы улыбка не выглядела приглашением к дальнейшему разговору.
— Всегда был торопыгой.
— Ясно, — сказал он. Потом протянул руку, такую же веснушчатую, как и его лицо. — Квентин Эшберн.
Я пожал её.
— Джейк Салливан. — Мне не хотелось больше говорить о себе, поэтому я спросил: — А вы, Квентин, чем занимаетесь?
— Обслуживаю лунобус.
— Лунобус?
— Это такой транспорт для дальних поездок, — объяснил Квентин. — Ну, не совсем поездок; на самом деле он летает на малой высоте. На Луне это лучший способ быстро покрывать большие расстояния. Вы поедете на таком, когда мы прибудем на Луну; корабль с Земли довезёт нас только до видимой стороны.
— Да, — сказал я, — я вроде читал об этом.
— О, лунобусы — это такая интересная штука, — сказал Квентин.
— Не сомневаюсь.
— На Луне нельзя летать на самолётах, потому что…
— Потому что там нет воздуха, — сказал я.
Квентин, явно немного задетый тем, что его песне наступили на горло, тем не менее, продолжил:
— Поэтому вам нужен другой способ добираться из точки A в точку B.
— Надо полагать, — сказал я.
— Так вот, лунобус — он ракетный, понимаете? Что характерно, вместо того, чтобы отравлять атмосферу, мы даём Луне атмосферу — неуловимо тонкую, разумеется — состоящую из ракетных выхлопов. Сейчас на Луне используется моногидразин…
7
По-английски эти слова рифмуются — Paris the Heiress, так же, как Джейк-гуляка — Jake the Rake.