Анаксимандр Милетский говорит, что началом сущего является беспредельность (απειρον)[9]. Из нее-де все возникает и в ней все исчезает. Поэтому и бесчисленные («беспредельные») миры рождаются и вновь распадаются на то, из чего возникают. Итак, он говорит, в чем причина (существования) беспредельности: чтобы нисколько не иссякло происходящее возникновение. Но он ошибается, потому что не говорит, что такое беспредельность: воздух ли, вода ли, земля или какое-нибудь другое тело. Поэтому он ошибается, признавая материю, творящую же причину отрицая: ведь беспредельность — это не что иное, как материя; материя же не может быть действительной без предшествующей творящей причины.
Анаксимен Милетский началом сущего полагал воздух[10], ибо из него все рождается и на него все разлагается, — как, например, говорит он, «наша душа, будучи воздухом, скрепляет нас воедино, и весь мир объемлют дыхание (пневма) и воздух». Понятия «воздух» (αηρ) и «дыхание» (πνευμα) он употребляет в одинаковом смысле. Но ошибается и он, полагая, что живые существа состоят из простого и однородного воздуха и дыхания, — ведь невозможно, чтобы в качестве начала существовала одна толькоматерия, но следует предположить и творящую причину; как, например, недостаточно одного серебра, чтобы возникла чаша, если нет и творящей причины, т. е. серебряных дел мастера; сходным образом обстоит дело и с медью, и с деревом, и с любым другим материалом.
Анаксагор Клазоменский[11] началами сущего полагал гомеомерии[12], так как ему казалось совершенно непонятным, как из несуществующего может что-нибудь возникнуть или распасться на несуществующее: мы едим пищу, простую и однородную, как, например, «хлеб Деметры», пьем воду. И эта пища питает волосы, вены, артерии, сухожилия, кости и остальные части (тела). Итак, если это происходит, нужно согласиться с тем, что в потребляемой пище все уже есть и все растет от того, что уже есть, и в той пище (которую едим) уже есть частицы, порождающие кровь, сухожилия и прочее. Эти частицы постижимы умом. Ведь не следует все сводить к ощущению, потому что хлеб и вода доставляют эти частицы, но среди частиц есть постижимые только умом. Итак, из-за того, что в пище содержатся однородные части, он (Анаксагор) назвал их «частицами, подобными» тому, что ими порождается («гомеомериями»), и объявил их началами сущего, и подобные частицы он считает материей, творящей же причиной — Ум, все расставляющий по порядку. Начинает же он (свое сочинение) так: «Все вещи были вперемешку. Ум же их расставил по своим местам и украсил, подразумевая под словом (τα πραγματα) вещи (πραγματα). Итак, следует его одобрить, потому что он к материи присоединил творца.
Архелай Афинский, сын Аполлодера[13], (считал началом) бесконечный воздух и свойственные ему плотность и разреженность. Первая — это огонь, а вторая — вода.
Итак, эти (мужи), образуя между собой преемство, представляют так называемую ионийскую философию, начиная с Фалеса.
В свою очередь, родоначальник другой школы Пифагор, сын Мнесарха, с Самоса, — первый, кто дал философии ее имя, — считает началами числа и заключенные в них пропорции («соразмерности»), которые он называет также «гармониями», а то, что состоит из тех и других[14] — элементами[15], которые он называет геометрическими. С другой стороны, к началам принадлежат монада и неопределенная диада. Из этих (двух) начал первое равнозначно у него деятельной и созидающей образ причине, которая есть Ум, т. е. бог, второе же — пассивной материи, которая есть этот видимый мир («космос»). Природу числа выражает декада. «Ибо все эллины, все варвары считают до десяти, после чего вновь обращаются к монаде (единице)». С другой стороны, говорит он, потенциал декады заключается в четырех (первых числах) и в четверице: если кто-нибудь, начав счет с монады, будет последовательно прибавлять к ней числа, дойдя до четырех, получит в сумме число 10, если же он назовет число большее, чем число 4, то и сумма превысит декаду: например, если кто-нибудь возьмет единицу, прибавит к ней 2, затем 3 и к этим числам еще 4, то получит в сумме число 10. Поэтому природа числа, с точки зрения начала, монады, выражается декадой, а если брать согласно потенции — в четырех. Поэтому и клялись пифагорейцы торжественно четверицей как величайшей клятвой:
11
Анаксагор Клазоменский. Фрагменты, ч. I, № 59. С. 505–535; Д. Л. 2, 6–15; Ф. Э.С. С. 22 и Рожанский Д. Анаксагор. У истоков античной науки. М.,1972.
12
Гомеомерии — бесчисленные, невозникшие, неизменные тельца с однородной структурой, соответствующие определенному качеству.
13
Архелай, физик из Афин или Милета (V в. до н. э.) — согласно Диогену Лаэртскому (Д. Л. 2,16) ученик Анаксагора и учитель Сократа, «первый перенес из Ионии в Афины физическую философию». Но затрагивал и вопросы нравственности. — См. также Фрагменты, ч. I, № 60А. С. 535–539.