Вышеозначенные явления объясняются, конечно, и тем, что все наше так называемое просвещение есть наследие той показной и подражательной цивилизации, которая была навязана прихотью Петра Великого. Заявляя довольно метко, что у нас «все не как у людей», последний и реформы применял не так, как водилось у людей, т. е. нисколько не справляясь с действительными нуждами страны.
В защиту петровской реформы часто ссылаются теперь за «блестящее» повторение ее в Японии полтораста лет спустя.
Я был в Японии и видел скорее обезьянство, чем европейскую культуру. Во всяком случае обе реформы сравнивать нельзя. Японский микадо, или скорее руководившее им мелкопоместное дворянство, имел в руках страну, где была своеобразная, но все-таки цивилизация[4]. Тогда как Петр, по капризу и слепому подражанию Западу, которое у нас было сильно уже и в XVII столетии, переделывал материал далеко не культурный.
Потому реформа, сделанная при помощи немцев, польских поповичей и всяких авантюристов, коснулась одних поверхностных слоев общества, только слегка взбудоражив остальные глубинные.
Устроив по иностранным образцам высшее общество, бюрократию и военные силы, Петр в действительности затормозил на целый век духовное и нравственное развитие народа, который по почвенным и климатическим условиям и без того не быстро развивался.
А теперь являются разные утописты и предлагают не нагнать потерянное время, а прямо скакнуть на целый век вперед, вводя у нас такие институты, которые и на Западе еще не вышли из сферы теоретических мечтаний. Мечтательность дошла до того, что у нас скоро не будет уже никакой уголовной репрессии, кроме случайных проявлений строгости. Адвокаты из кожи вон лезут для оправдания даже вполне сознавшихся, а Сенат и Советы присяжных поверенных находят это вполне нормальным!
В разделе «Суд. — Наказание» я нарочно возобновил в памяти здравомыслящие рассуждения митрополита Филарета в ответ на предложения кн. Н. А. Орлова. Эти слова служат отпором нелепостям, напечатанным в последнее время в русских изданиях по поводу проекта восстановления в Дании телесных наказаний.
Я не убежден, что мало-помалу не восстановятся опять и телесные наказания и смертная казнь. Я далеко не убежден, не восстановится ли, даже в Западной Евро-пe, пытка. Такие реакции вовсе не новость. После буйного XVI века наступил же строгий XVII век. По всей вероятности, все крайности нашего времени окончатся еще в XX столетии столь же резкими мерами воздействия и реакции. Очень умный и либеральный государственный человек, покойный А. А. Абаза предсказывал мне это еще двадцать лет назад, и весьма возможно, что означенное предсказание сбудется, хотя, конечно, уже после моей смерти[5].
Кроме некультурности в европейском смысле, подтверждающей наше азиатство, огромнейшую роль в русской жизни играет лукавство, тоже чисто восточная черта, на которую имеется множество указаний в моей хрестоматии даже со стороны записных патриотов и русофилов.
Обвинения по этой части идут издалека, еще Флетчер и Дженкинсон жаловались, что за редчайшими исключениями русский от самого высокопоставленного до самого простолюдина не верит ничему, что ему говорят, и не говорит ничего, чему бы можно поверить.
По части лукавства мы напрасно жалуемся на мужиков-великороссов: и высшие, и даже ученые классы общества отличаются буквально теми же нравственными качествами.
Вот два примера. Недавно я баллотировался в гласные Петербургской думы. Исключая женщин, избирателей оставалось в моем участке около 400. По предварительному подсчету оказалось, что около 320 человек были нашей партией, около 80 — противной. Разные комитеты и избирательные агенты опросили всех, со всеми поговорили. Единодушие казалось удивительное. Все обещали, пожимали руки, клялись, заранее поздравляли с успехом. Когда же вскрыли поданные бюллетени, то оказалось, что добрая половина этих пожимателей рук и клятвопреступников подали голоса за наших противников. Когда некоторые были обличены чуть не с поличным, то в оправдание свое простодушно заявляли: «Уговорили, подлецы, что с ними поделаешь!»
Другой пример. В академии одного ученого в отделении предложили недавно в академики почти единогласно, — был один черный шар, — а в общем собрании белых голосов шаров оказалось менее, чем было членов в предложившем кандидатуру отделении. Иными словами, часть предложивших без церемонии вотировала немедленно против своего же собственного кандидата!
4
Это только в одной из русских газет могла быть напечатана недавно такая нелепость, что японцы — дикари!
5
С удивлением я нашел в этом году защиту смертной казни в таком доктринерском органе, как Indépendance Beige. Один из публицистов находит людей XVII столетия более логичными: смертная казнь обставлялась тогда торжественно и мучительность ее соответствовала степени преступления. Тогда как теперь юстиция как будто стыдится назначаемых ею наказаний.