— Вот и славно, что вы вернулись. Мы как раз говорили о венчании.
— Я предлагаю устроить церемонию в часовне рядом с домом.
— Но гостям, сынок, там негде разместиться.
— Список приглашенных, отец, невелик, ты же видел: наша семья и человек двадцать друзей.
— А ты никого не забыл?
— Не хочу лишней суеты и толкотни. По мне так и этих многовато.
— Зачем такой аскетизм, не понимаю. Дженна, ты ведь тоже пригласишь друзей?
— Мои друзья здесь.
— Ваша воля, тогда после обеда поедем к пастору. То-то он будет, старый чудак, рад, ведь все стремятся в кафедральный собор на главной площади, и его скромная часовенка не слышала свадебных клятв, наверное, лет тридцать…
— Вот и договорились. А сейчас, мама, обещанный яблочный пай — рецепт твоей бабушки-шотландки. Как же я его люблю! Да, и забыл сказать, господа: угощение для гостей я уже заказал в ресторане. Так что домашние изыски оставим для семейных торжеств, договорились?
На все протесты матери и сестры он отвечал только смехом и шутками. Наконец, пояснил:
— Я ведь говорил о маленьком торжестве, но не о дешевом. И хочу, чтобы все праздновали нашу свадьбу, радовались вместе с нами, а не переживали, как там печется печенье и взбиваются ли пышно сливки.
Кейти он назначил единственной подружкой, сопровождающей невесту.
— Никого больше и быть не может, ведь ты для Дженны и лучший друг, и сестра.
Кейти необыкновенно гордилась сказанными о ней словами и на этой волне выпросила у матери старинное колье из сапфиров к голубому атласному платью с длинной пышной юбкой, шуршащей, словно свежий ветер в листьях на исторической родине в Шотландии, где они всей семьей побывали когда-то.
— Дин выступит в роли шафера, станет ждать невесту вместе со мной у алтаря.
— В твоем решении много доброго, — подытожил отец. — У нас получается настоящее семейное торжество.
— Долгожданное, — добавила миссис Милли, — выстраданное. — Она невольно прослезилась.
Узнав о своей роли в свадебной церемонии брата, Дин не мог сдержать волнения. Чувствовалось, что ему это предложение трудно принять, несмотря на примирение с Келли и решение устроить бракосочетание здесь, в Окленде. Но все понимали: именно Дин своими поступками фактически способствовал сближению Маркуса и Дженны, и они обязаны счастьем именно ему. Так не Дин ли, рассудил Маркус, должен быть шафером?
— Все роли распределены, — подытожил Маркус, — организационные вопросы по сбору гостей и празднику я беру на себя, а сейчас, мама и папа, я прошу вас поехать в церковь вместе со мной.
— Нет, машина нам ни к чему: мы доберемся прекрасно пешком. Когда тебя крестили в этой часовне, то несли тоже на руках: маленького, плачущего, в белой кружевной рубашечке…
Миссис Милли явно ушла в далекое прошлое: по лицу блуждала улыбка, ей снова не было и двадцати пяти.
— Мама, — вернул ее из грез Маркус, — у меня еще много дел. — И добавил: — Но я правильно сделал, что назначил венчание в часовне святого Петра: здесь все такое родное.
— Ты прав.
Втроем они шли по аллее, обсаженной могучими старыми деревьями, которые наверняка видели младенцами всех отпрысков Кроссанов. Деревья расступались только перед скромным зданием часовенки в стилизованном готическом стиле. Войдя под прохладные своды церкви, они не сразу увидели пастора — старого человека, одетого в темную рясу с белоснежной строчкой воротника. Он обрадовался им, как родным.
— Вот мы и пришли, чтобы договориться о времени венчания.
— Прекрасно, вы не изменяете нашему приходу, как многие. Надеюсь, — он взглянул на Маркуса, — я из ваших рук приму потом и малюток. Давненько я не держал их над купелью… мода, престиж… ах, ветреное время. Я жду вас послезавтра, если угодно.
— Прекрасно. А завтра мы поможем приготовить часовню к торжественной церемонии и проведем небольшую репетицию.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Не чувствуя под собой ног, Дженна прошествовала к алтарю. Шелковое платье, красиво облегающее фигуру, шуршало при каждом ее шаге, длинная фата летела за спиной, как стая белых бабочек. В руках, закрытых кружевом перчаток, она держала букет мелких белых роз, источающих божественный аромат. Несмотря на загар, Дженна казалась бледной. Она очень волновалась, и это всем было заметно.
Дойдя до Маркуса, Дженна уже готова была опереться на его руку — так нервничала, что подгибались колени, — но по правилам церемонии полагалось просто встать рядом и ждать слов священника.