— Не знаю, — отвечает Анетте. — Теперь это все равно неважно.
— Но разве Хенриэтте не задумывалась об этом, когда писала сценарий? Вы это не обсуждали?
— Ну, мы…
Она задумалась. Мыслительный процесс не завершается развернутым ответом.
— В общем, Хенриэтте совершенно спокойно использовала своего парня в качестве прототипа героя, которого все обводят вокруг пальца? Тебе бы понравилось, если бы твой парень так с тобой поступил?
— Нет у меня никакого парня.
— Нет так нет. Но ты понимаешь, о чем я говорю.
— Ну да. Может, Хенриэтте и разговаривала с Махмудом об этом, мне-то откуда знать? Может, она объяснила ему, что не стоит воспринимать все буквально, что мы не считаем его идиотом, которого надо убрать с наших улиц. Я понятия не имею.
Она равнодушно пожимает плечами.
— Он сторонник законов шариата и худуда? Об этом тебе что-нибудь известно?
— Ни за что бы не подумала.
— Так что Яшид из сценария — это не фанатичный мусульманин-фундаменталист?
— Нет.
— А почему тогда вы забили Мону камнями? И разве для того, чтобы подвергнуться избиению камнями в соответствии с законами шариата и уложениями худуда, не надо исповедовать ислам?
— О Господи, да вы ведь на самом деле ничего не поняли.
— Ну так объясни мне! Начни с первой страницы!
Анетте вздыхает.
— Задача фильма — рассказать о том, что в действительности творится на свете, что может стать норвежскими буднями, если здесь позволят закрепиться исламистским экстремистам, если им позволят свирепствовать в нашей стране. В таком случае не будет иметь значения, норвежец ты или мусульманин. Как, по-вашему, будет выглядеть Осло лет через тридцать-сорок? Конечно же, большинство из нас будут замечательными мусульманами с промытыми мозгами. Именно поэтому Яшид — совершенно обычный мусульманин, а Мона — совершенно обычная норвежская девушка. Чтобы заставить людей немного задуматься.
— Ах вот оно как.
— Да, разве это так сложно?
Анетте смотрит на него как на ученика начальных классов.
— Нет. Но ведь ничто не указывает на то, что будет именно так, Анетте. Например, у нас только единицы считают, что законы шариата должны главенствовать над норвежскими законами.
— И что из этого?
Хеннинг морщит лоб.
— Что из этого? Да то, что предпосылки, на которых основывается сценарий вашего фильма, ошибочны! Они не имеют ничего общего с действительностью! У вас что, тоже появилось болезненное желание умереть от восьми пистолетных выстрелов?
Анетте поднимает глаза на грозные серо-стальные тучи.
— Хенриэтте наверняка сейчас там, вместе с Тео, пока мы тут разговариваем. Не знала, что вы так любите мусульман.
Хеннинг делает вдох и громко выдыхает. На лице Анетте появляется тень раздражения.
— Некоторые стороны ислама и шариата мне совсем не по душе, но то, что делаете вы, может только ухудшить положение. Взаимная интеграция и все такое.
— Оставьте это для праздничных тостов. Кроме того, это не имеет никакого отношения к Стефану.
Хеннинг плотно сжимает губы, чувствуя, что ему хотелось бы продолжить дискуссию, но это бессмысленно. Вместо этого он начинает думать о Стефане и о «Романсе». Он хорошо помнит времена своей юности, когда все молодые люди его возраста обливали себя дезодорантами с ног до головы, чтобы произвести впечатление на девушек. Поэтому воняло везде — в раздевалке физкультурного зала, в классах, даже во дворе школы. Может быть, именно поэтому Турбьерн Скагестад почувствовал запах в палатке, когда обнаружил труп.
Он замечает, что Анетте изучает его. Она осторожно покашливает.
— Я пыталась уговорить Хенриэтте не включать в сценарий историю Гордеров, потому что она представлялась мне несущественной для идеи фильма. Но она не хотела меня слушать. Мне это показалось странным, потому что все сразу догадались бы, кто был их прототипами. А семье Фолдвиков и так уже досталось.
— Это ты о чем?
— Стефан рассказал мне о своей матери. О том, что ее изнасиловали, ну и так далее.
— Ты хочешь сказать, что Стефан тебе рассказал об этом?
— Да.
— Но откуда ты знала Стефана?
— Сценарий Стефана победил на конкурсе в прошлом году, и я хотела снять по нему одну из своих учебных работ. У него получился хороший сценарий.
— А разве он не получил никакой награды?
— Что вы имеете в виду?
— Разве организаторы конкурса не должны были снять фильм по сценарию-победителю? Ведь обычно на творческих конкурсах бывают именно такие награды?