Глава 57
На рассвете Хеннинг забывается коротким сном, а просыпается от гудения автомобиля под окнами. Хеннинг лежит на диване, предоставляя глазам возможность привыкнуть к свету в гостиной. Сейчас половина шестого. Он поднимается и бредет в кухню, выпивает стакан воды, берет с прикроватной тумбочки коробочку с лекарствами и выпивает две таблетки. Спички на месте, как обычно, но сегодня у Хеннинга нет сил вызывать воинов ада.
Ощущения такие, словно Хеннинг целую неделю пил не переставая. Он знает, что ему надо поесть, но мысль о том, что придется резать старый черствый хлеб и класть на него старый высохший сыр, вдохновляет не больше, чем мысль о том, чтобы позавтракать опилками.
Хеннинг думает о мужчинах, побывавших в его квартире. Что бы они сделали, если бы застали его дома? Было ли у них оружие? Совершили бы они попытку убить его?
Он отметает эту мысль. Ведь его там не было, и не было никакой стычки. Хеннинг плюет на завтрак и решает пойти на работу, несмотря на то что день только-только начался.
Спустя час он набирает номер Брогеланда. Следователь не будет спать больше нескольких часов, когда его дело развивается так бурно, а у Хеннинга есть вопросы, на которые ему надо немедленно получить ответы. После продолжительных звонков Брогеланд снимает трубку и отвечает заспанным голосом.
— Привет, Бьярне, это я, — говорит Хеннинг, оживленно и дружелюбно.
— Привет.
— Ты проснулся?
— Нет.
— Ты уже встал?
— Это как посмотреть.
— Ну как все вчера прошло?
— Это тоже как посмотреть.
— Что ты хочешь сказать?
Брогеланд не отвечает.
— Ты хочешь сказать, что это не самоубийство?
Он подвигается ближе к краю стула.
— Нет-нет, этого я не говорил. Все прошло хорошо, то есть мы хорошо поработали на месте преступления. О чем ты хотел со мной поговорить? Почему ты звонишь в такую рань?
Хеннинга немного охлаждает прямой и резкий тон Бьярне.
— Да вот я…
— У меня скоро встреча. И мне пора выходить. Так что если у тебя ничего срочного…
— В общем-то, есть срочное.
— Хорошо, тогда давай выкладывай.
Он делает маленькую паузу, чтобы собраться с мыслями.
— Мне нужно знать одну вещь.
— Нисколько не сомневаюсь.
— Переписывались ли Хенриэтте Хагерюп и Ингве Фолдвик по электронной почте, перед тем как она была убита?
— Почему ты спрашиваешь? Зачем тебе надо это знать?
— Просто надо. Хорошо? Я чувствую, что у меня есть моральное право это знать.
— Право?!?
— Да. Я много раз помогал тебе во время этого расследования.
— Ах, ну да.
Брогеланд громко зевает.
— Переписка? Нет, не знаю. Не помню. Я слишком устал, чтобы помнить такие детали.
— Господи ты боже мой, Бьярне, ты не мог забыть это сейчас, когда умер сын одного из тех, кого вы в последние дни должны были держать под наблюдением. Не знаю, с какой это стати после всего того, что я для тебя сделал, ты превратился в мистера Говнюка, ну да ладно. Больше мне не о чем с тобой разговаривать.
Он уже собирается положить трубку, как на другом конце провода раздается вздох.
— Ну ладно, ладно, извини, просто я чувствую себя чертовски уставшим. А Йерстад, он…
Еще один вздох.
— И что же Йерстад?
— Да нет, забудь. Да, Хагерюп отправила ему несколько писем, а он отвечал ей, — говорит Бьярне с тяжелым вздохом.
— А в каком-нибудь из писем шла речь о сценарии?
— Да, в одном шла. Но не о содержании фильма, просто она писала, что пошлет ему сценарий, как только закончит над ним работать.
— А ты не помнишь, когда приблизительно это было?
— Довольно давно. Сейчас точно не вспомню.
— А как насчет эсэмэс? Вы выяснили, кто посылал Хенриэтте эсэмэс в день ее смерти? Приблизительно в то время, когда она была у Мархони?
— В это время ей пришло две-три эсэмэски. В одной из них было написано: «Проверь свою электронную почту».
— От кого пришло это сообщение?
— Мы не знаем. Оно пришло из Мозамбика со странички типа tlf.no, с которой можно посылать эсэмэс.
— Понятно. Хорошо. Спасибо.
— Кстати, ты должен сегодня явиться к нам на допрос. Йерстад совершенно взбесился, когда я рассказал ему, что сегодня ночью мы с тобой общались только по телефону.
— Когда?
— Мы будем снова допрашивать Махмуда Мархони в десять. Заходи после этого. Можем предварительно договориться на одиннадцать, а потом посмотрим, получится ли у нас.