Пыливший по дороге грузовик, заставил его непроизвольно поморщиться, от глухого и басовитого звука издаваемого тяжёлой машиной. Ощущение такое, будто уши забило ватой. Из-за чего рука, сама собой, лезла поковыряться в ушных раковинах, дабы выковырнуть эту самую вату, но каждый раз натыкалась на пустоту и почему-то становилось обидно.
— Сашка! Эй Сашка! — раздался резкий окрик. Семёнов же погружённый в думы, не сразу заметил, как притормозил грузовик и как оттуда выпрыгнул человек, призывно махающий ему вслед. — Сашок, ты чё? Зазнался что ли?
— Колька?.. — то ли вопрошающе, то ли не веря спросил Семёнов, останавливаясь и вглядываясь в мужчину, по виду лет тридцати, в военной форме и сумкой-рюкзаком, через плечо.
— Ну а кто же ещё! Узнал значит, — мужчина было остановился, побоявшись что обознался, расплылся в улыбке и раздвинув руки уверенно пошёл на Семёнова. — Дружище… Дайка я тебя обниму. Блин… Сколько лет, сколько зим. А ты всё такой же жилистый, подтянутый, — хмыкая и оценивающе разглядывая, одобрил он после крепких объятий.
Ответно стуча в плечо давнего друга, Семёнов впервые, за всё время проведённое в городе, озарился улыбкой. — Колька, как я рад тебя видеть! — воскликнул он. — Слушай, какими судьбами? Это же сколько мы с тобой не виделись-то? Лет шесть?
— Точно! Эх Сашка… — положа руку на плечи товарища, вздохнул Николай. — А я гляжу ты это или не ты. Еду и гадаю. И вот если бы не эта твоя дурацкая привычка протирать лицо всей ладонью, не признал бы сразу. Ей Богу. И как пить дать проехал бы мимо. Да… — Вновь вздохнув и качая головой, Николай отстранился от товарища, с удивлением замечая. — Слушай, как ты возмужал. Настоящий мужик. Эх… А помнишь какими мы были пацанами, совсем ещё недавно. Глупыми сорванцами…
— Ну это ты был глупым сорванцом, а я был довольно приличным и послушным ребёнком.
— Это-то ты был послушным? Да заливай больше. Кому постоянно наряды давали в не очереди. Это сколько же их у тебя было, а? Уж и не помнишь поди, — толкая в грудь, пожурил Николай.
— Да ну тебя, — отмахиваясь от тычков, обиделся Семёнов. — Ты лучше вспомни благодаря кому, я эти наряды постоянно получал.
— Да ладно тебе. Сам же за мной верёвкой вился. Что скажешь, не так? Эх Сашка! А помнишь учебку? Ребят? Серегу — Жигало, Витьку — майора, Жеку — жило, Пашку — боцмана? А монарха? Монарха-то помнишь? Как он ходил… Большие пальцы спрячет за лацкан и идёт по сторонам глазищами стреляет: «Вы не детвора какая-то там, вы будущие офицеры, — бубнит, — а значит должны блюсти дисциплину и честь пуще жизни своей, а не носиться по коридорам и галдеть, аки подзаборщина кака».
Припоминая, Семёнов действительно развеселился, как будто и вправду перенёсся в беззаботное детство:
— Ха-ха-ха… Такое разве забудешь. А помнишь, — включился он в игру воспоминаний, — как он тебя, встретит в коридоре и давай распекать: «Вы Николай Андреевич — сын уважаемого человека, — надувая щёки и выпучив глаза, пародируя Монарха, директора разведшколы, говорил Семёнов. — И своими неблаговидными поступками только ставите в неловкое положение своего отца. Ежели вы и дальше будете склонны нарушать дисциплину и подначивать к этому, вашего товарища, то мы, будем вынуждены расстаться с вами, коли вы не удосужитесь изменить своё поведение». И как ты после того, целый день красным ходил, помнишь? Весь такой прилежный, тихий как мышка.
— Когда это я красным ходил? — возмутился давний друг. — Не было этого.
Было, было! Не надо! А помнишь, меня встретит, посмотрит сверху вниз и говорит: «Вы Александр Константинович, добрая душа. И вот мой вам совет, не водились бы вы с этим дураком — Николаем Андреевичем. От дураков, можно научиться лишь дурному, помяните моё слово, Александр Константинович».
— Ага. А ты потом ещё ко мне прибегал и всё пересказывал, а после ржали до-упаду, когда он мимо нас проходил и каждый раз вздыхая качал головой. Да… Где наша юность молодая и беззаботная. Слушай, — возвращаясь к реальности, спросил Николай, — говорят у вас здесь настоящая война?
— Правильно говорят, — сокрушённо подтвердил Семёнов.
— Вот блин! А меня аж с самого Дальнего Востока сюда выдернули. Майора пообещали и перевод поближе к центру посулили. Слушай, а с кем война-то? Я чё-то так краем уха слышал. Говорят тут у вас «мимы» какие-то завелись. Чё хоть за хрень такая? Звери что ль какие?
Но на заданный вопрос Семёнов не спешил отвечать. Он затравленно посмотрел на друга, вздохнул, переминаясь с ноги на ногу. Так всё было хорошо, юность вспоминали, радостью делились…
Ну что раз хочет знать, то нужно и сказать:
— Эх Колька… Я бы и самому лютому врагу не пожелал бы встречи с ними. Правильно ты их назвал — звери. Звери они и есть. Только ещё и думающие. Поумней нас, некоторых, будут. А жестокие… Никакой жалости в них нету, понимаешь, сострадания. А силища какая. Хы… Человеку руку оторвать им ничего не стоит. Как тебе сухую палку, к примеру, переломить. Раз плюнуть.
— Да иди ты, — изумился товарищ, а потом глядя в глаза друга, заулыбался. — А… Это ты меня разыгрываешь.
— Ничуть, — без тени улыбки ответил Семёнов. — И это только верхушка айсберга. Представь. Несётся на тебя человек, но ты знаешь что это не обычный человек, судя по тому с какой скоростью он двигается. И с каждой секундой у тебя становится все меньше и меньше шансов сделать выстрел. И мой тебе совет. Если не дай Бог, столкнешься ты с «мимом» нос к носу, выпускай в него весь рожок полностью, без раздумий. Замешкаешься. Не поразишь за раз, жизненно важных органов, то «мим» даже не поморщится от полученных ран. Он достанет тебя. И даже издыхая, он способен свернуть тебе шею. Поэтому не при каких условиях не подпускай к себе «мима» ближе чем на десять шагов.
Друг от таких слов аж рот раскрыл. И почесав затылок с силой выдохнул, будто не дышал с минуту:
— Фу, чёрт! Блин ну ты даёшь. Неужели всё это правда? — утвердительный кивок. — Бля! Куда я попал? Какого хера я согласился? Постой… А ты с ними сам-то встречался?
— Нет, но то что я увидел на записях, мне хватило, чтобы потерять сон. Тебе кстати тоже стоило бы посмотреть. Этакий фильм ужасов, только происходящий в реальности и у тебя под носом.
Андреев долго вглядывался в товарища, ожидая, что тот сейчас рассмеется и в конце концов признается, что решил всего лишь подшутить над давним другом. Но нет. Лицо Сашки Семёнова, оставалось по-прежнему каким-то затравленным и усталым с потухшими глазами.
— Вот чёрт! Не врёшь ведь. По глазам вижу… А я ведь, веришь нет, только сюда приехал, как меня всего будто морозом обдало. Эти пустые, заброшенные дома. Эта безлюдная улица. Весь этот бездушный город, просто кричит, что ты прав! Чёрт зачем я сюда приехал… — хватаясь за голову, воскликнул он. — Какой чёрт меня за ногу тянул. Если бы только знать, что здесь творится. Ни за чтобы не поехал, веришь нет. Костьми бы лёг, а не поехал.
— Ничего бы у тебя не получилось, — оборвал Семёнов стенания друга, резонно заметив. — Кто ж нас спрашивать будет, Колян, хотим мы ехать или не хотим? Приказали, значит езжай, а уж личные страхи оставь уж пожалуйста при себе. Кого они волнуют?
— Да это-то я понимаю, — сплёвывая на пыльный асфальт оправдался Николай. — Никто не будет спрашивать. Я даже понимаю головой, что это наш долг защищать страну, сами ведь напросились. Но блин, как оказывается, может быть страшно, когда не знаешь о противнике ровным счётом, почти что ничего. Знать только, что он не человек вовсе и всё человеческое ему чуждо. Маловато будет. А знания, сам знаешь — сила. Ведь как говорят — кто предупреждён, тот вооружён. А мы что?.. Я как ознакомился со сводками, меня просто ужас обуял. Как может, профессиональная армия, вооружённая до зубов, понести такие потери? В голове просто не укладывается, — стуча себя по лбу, говорил он. — Я даже, в мыслях, представить себе не могу, как это возможно. А силу? Силищу-то какую набрали. Сколько народу-то пригнали, уму непостижимо. Где это видано, чтоб такие войска, применяли против одного-то города? Да и против кого? Гражданских. У кого и оружия-то не на каждого приходится…