Когда «стрела», выбралась из передряги и прибыла на подконтрольную территорию полковника Рыкова, многие из солдат приняли это известие, радостными возгласами. Прибытие гарнизона, для них означало одно, что «мимы» не так уж и ужасны, как их малюют и можно их победить. Это радовало…
А спустя полчаса, расформированный гарнизон, уже каждый встречал с поздравлениями и расспросами.
Лейтенант Громов, как и многие соединения, получил к своим трёмстам человек, дополнительно ещё пятьдесят, и расставив по местам неожиданную подмогу, как и все солдаты, принялся слушать рассказы о злоключениях «стрелы», качая головой и время от времени задавая уточняющие вопросы. Но люди из пополнения оказались не из болтунов, поэтому события восстанавливались довольно в сухой форме.
Вдоволь же наслушавшись, Громов удалился в блиндаж, погреться чаем и выслушать доклады, ежесекундно ожидая сигнала к атаке. Солдаты же, не имея никаких развлечений, перевели разговор на более личностный манер, став знакомиться, расспрашивая откуда прибыл, где раньше служил, есть ли семья. В общем вели братский разговор, стараясь как можно меньше думать о предстоящей битве.
В особенности из всего соединения лейтенанта Громова, отличился молодой сержант Васюк, обладающий, по его же мнению, неплохим чувством юмора. И хотя звали его Николай, товарищи прозвали его «Васёк» от синонима фамилии. И когда в его отряд прибыло пополнение из пяти человек, Васёк ни преминул воспользоваться шансом, разжиться благодарными слушателями и пошёл словесный мусор.
— Да парни, ну и повезло же вам, — восторгался Васёк. — В настоящей бойне побывали, а мы вот тут сидим уже третьи сутки, как индюки.
— Не печалься Васёк, и на твоей улицы праздник будет, — успокоил сержанта рядом стоящий рядовой.
На что сержант показал себе на горло:
— Васильев, у меня твои обещания уже вот где, а у меня руки чешутся, ты понимаешь. Вот братва, уже ветераны считай, а мы тут молокососы рядом с ними. Кстати, а звать-то вас как парни? Слышь Васильев, даже и не познакомились. Можь тут «мимы» к нам пришли, а мы с ними как с родными, а? — тыкая Васильева в грудь, спросил он смеясь.
— А и вправду мужики, как-то не хорошо? — подтвердил рядовой Семишин, с любопытством разглядывая пополнение.
— Слышь колись братва по порядку. Вот тебя как звать? — Ткнул Васёк в крайне левого.
— Егоров Степан.
— Так Егоров Степан. Следующий…
— Таранов Леонид, — представился второй по порядку.
На что Васёк не преминул подколоться:
— Слышь Таранов, ты пива нам привёз? — серьёзно спросил он.
Таранов не понимающе посмотрел на сержанта.
— Ладно, привезёшь в следующий раз, — дружно смеясь с товарищами, разрешил Васёк и посмотрел на следующего.
— Утопов Павел.
— Карпов Даниил…
— А чего у тебя, это Карпов, морда как у карпа, вся замотанная? — спросил Васёк. Карпов постарался объяснить, но сержант ничего не разобрал в бубнёже. — Чего, чего? Ты ясней можешь говорить?
— Он не может ясней, — ответил за Карпова, Егоров. — У него лицевой нерв воспалился от холода. Вот он и кутается.
— А ну извини брат, не знал, — принёс свои извинения Васёк. — А чего ты тогда здесь? Шёл бы в санчасть. — Карпов отрицательно махнул головой. — Ну как хочешь. Бог с тобой.
— Краев Дмитрий, — представился последний солдат, когда сержант только посмотрел на него.
— Ишь быстрый какой, — подивился Васёк. Затем осмотрел всех и сказал. — Ну вот и познакомились. А это… — сержант попеременно показывая на солдат представил весь свой личный отряд. — Ну а я, ваш покорный слуга — сержант Васюк Николай. Васьком меня зовут только друзья. Так что попрошу не путать, когда будете обращаться.
Когда же знакомства наконец были окончены, солдат что стоял за спиной у вновь прибывших, обратился к одному из них:
— Слышь мужики, курево есть? — Мужики согласно кивнули и дали сигарету, но тому было мало. — Давай, давай не жмись, — беря всю пачку сказал солдат.
И с появлением курева, весь отряд сразу же оживился:
— Во, живём…
— Поделись со мною сигаретой, я прикрою тебя спиной, — проскандировал сержант, раскуривая и давая прикурить рядом стоящим.
Весело дымя, бойцы затеяли тихий разговор, пока рядовой Васильев, вдруг не вскочил.
— Васильев, ты чего? — с изумлением спросили у него товарищи.
— Тихо вы, — оборвал тот сослуживцев. Потом постояв секунду, облегчённо выдохнул, — кажись послышалось.
— Да чего послышалось-то? — замерев на месте и прислушиваясь, как все, спросил сержант Васюк.
— Да не знаю я. Как будто кто-то провыл. Уф… — выдохнул рядовой и затянулся сигаретой. — Ветер наверно…
Но не тут-то было. Сержант Васюк тоже что-то заприметил:
Хрена два, ветер. Слушайте, — бросил он через секунду, тоже вскакивая с места.
И солдаты прислушались, жадно вглядываясь во тьму. И действительно, вдалеке, еле слышно, кто-то долго и протяжно выл. Затем ещё и ещё, подхватывая завыли в других местах. И следом за воем, по рядам солдат, волной прошёлся нервный шёпот:
— Идут, идут…
Получив известие, лейтенант Громов, следуя примеру подчинённых, выскочил из блиндажа и облокотившись на насыпь, жадно всмотрелся вдаль и увидел, обмирая и покрываясь испариной, как быстро перебегая с места на место, минуя или карабкаясь по кручам бетона и кирпича, в его направлении, волной двигались мутанты. И была в их движение, некая дикая и несокрушимая сила, ведомая чьей-то незримой рукой. Ибо не как толпа, диких варваров, почуявших наживу, шёл враг, а как дисциплинированный единый организм, с множеством рук и голов. То подобно табуну, сбивались «мимы» вместе и как лавина пёрли вперёд, а то разбивались, на отдельные ручейки, чтобы затем вообще рассыпаться порознь и замереть, скрывшись с глаз долой.
И было настолько странно за ними наблюдать, за этой нечеловеческой, просто дикой для человека слаженностью — когда один именно за всех, а все за одного, — что лейтенант Громов с опозданием понял, что пора…
— Все по местам! Приготовиться! Проверить снаряжение, — скомандовал он, и подхваченный несколькими глотками, понёсся его приказ по солдатским рядам. — Сейчас начнётся!
А следом, местность озарилась ярким светом, и с секундным опозданием, до солдат донеслось предупреждение:
— Береги глаза! — кто успел зажмуриться, а кто и нет. Таким, с проклятиями на устах, пришлось долго тереть веки, пока в очах не пропали предательские зайчики.
Промаргавшись, сержант Васюк, обежал своих бойцов, проверяя их готовность к бою и убедившись, что всё в порядке, вернулся на своё собственное, лично подобранное местечко. А привалившись к насыпи, занялся подствольным гранатомётом, бурча себе под нос:
— Ну наконец-то, бля. Кажись заварушка начинается. Ну ничего, сейчас мы дадим вам прикурить, подлые скотины. — Глаза у него при этом весело блестели, а руки тряслись от переизбытка адреналина. Его охватил бойцовский мандраж. — Тихонов, ты чего? Побледнел весь, дурище. Кончай! Не бзди братуха, прорвёмся! — подбодрил он, рядом стоящего солдата, хлопая его по плечу. — Эх ма! Кто ещё, мужики, надул в штаны. Вона, берите пример с Таранова. Хоть пива он нам и не привёз, зато уже чуть ли не бросается в бой! Вы тама его придерживайте, а то и впрямь в рукопашную броситься!
Подбадривая солдат, сержант волей не волей перешёл на крик, из-за метрового, мерзко жужжащего, прожектора, у себя за спиной, посылавшего сноп яркого света на территорию противника.
— Карпов! Как твоя морда? Сможешь драться? — рядовой Карпов кивнул. — Ну и отлично… Во бля!!! — приседая от неожиданности, матернулся Васёк, придерживая каску, когда над его головой, пронзительно визжа, пронеслись снаряды и, через двести метров, взорвались, соприкоснувшись с землей, извергая фонтаном, комья земли и бетона. И от тяжёлых разрывов, почва под ногами, тяжко вздохнула и мелко затряслась.