Очередь, ещё очередь, смена позиции, снова очередь, граната, смена рожка и снова короткая очередь. И нет всему этому конца…
Тем временем, мутанты приступили к завершающей стадии, своего сценария. Передние ряды, под прикрытием тел-щитов, подобрались к людям вплотную, но проигрывая автоматическому оружию, причинить большого урона врагу так и не смогли.
И тогда «мимы», вытащили из рукава, последний козырь. Часть из прикрытия, «воинов» с автоматическим оружием, неизвестный командир послал на приступ, и в помощь им, немедленно вывел на поле сражения, «воинов» с самодельными пиками. Под огневым прикрытием сотен автоматов и нескольких десятков гранатомётов, «пикинёры» настигли авангард и с разбегу обрушились в те места, где оборона практически что, была уже задушена. И вырвавшись стрелой из рядов прикрытия, пускали в ход они своё страшное оружие, ломая строй людей, пронзая зазевавшихся солдат, чуть ли не насквозь, или же попросту цепляя их пикой, вырывали бедолаг из окоп.
И прошло совсем немного времени и «мимы» прорвали оборону людей. То и дело в строю военных открывались окошки, в которые просачивалась лавина мутантов, разбиваясь на многочисленные ручейки. И если в окоп проникал мимикрид то, пиши, пропало. Подобно разъярённому бесу, орудуя чаще всего заточенной арматурой, словно дубиной, он с необыкновенной скоростью, наскакивал на людей и вертясь как юла: бил, крошил, рубил и протыкал бойцов как свиней, своим страшным орудием. И никто не мог ему ничего противопоставить. Застрелил с первого раза — считай, что крупно повезло. Не успел, так и беспокоиться не о чем уже…
И вскорости слаженная оборона людей разбилась на отдельные очаги сопротивления. Всё пропало… «Мимы» вышли на простор, тем самым окружив со всех сторон островки былой обороны.
Вокруг самого Лактионова оставалось уже не больше двадцати человек, мужественно сопротивляющиеся врагу. Но какая бы не была сила воли и какое бы мужество не проявили они, исход был предрешён, и с каждой секундой неравного боя, один из очагов сопротивления обязательно подавлялся. И ничего нельзя было с этим поделать…
— Товарищ капитан, они нас обходят! — достигло капитана, предупреждение одного из солдат. Подхватило и вынесло из кровавого безумия. Лактионов будто очнулся, будто снова начал жить и чувствовать.
И оторвавшись от перестрелки, он с тоской и с содроганием, осмотрел свой небольшой отряд, внутренне ужасаясь:
«Как мало нас осталось… Мы проиграли. В самом начале уже проиграли, как только «мимы» нанесли удар нам в спину. А мы так глупо на что-то понадеялись, и на что? Без связи, без разведки, без артиллерийской поддержки… Глупцы. Бой проигран бесповоротно и нет уже спасения…».
«Но я нужен этим ребятам, этим героям, — выныривая из мрачных мыслей следом подумал он, трезвым взглядом окидывая свой маленький отряд. — В них теплиться ещё надежда. Надежда выжить, во чтобы-то ни стало. И я не имею право их предать. Им нужен командир! Ведь помимо прочего, их надежда ещё и во мне…».
— Начиная с левого края, через одного! Перенести огонь на сто восемьдесят! — распорядился он, придя к оптимальному решению. — Боковые продолжают прикрывать с флангов! Будьте внимательны! — И далее, уже по-отечески: — Давай ребятушки, не посрамим мундира! Наша жизнь, только в наших руках! Так что не подкачайте! Скоро о нас узнают и пришлют за нами подкрепление, — покривил он напоследок душой. Без этого было нельзя. Никак нельзя. Чем сильнее надежда, да ещё и подкреплённая уверенностью в положительный исход, тем велика вероятность, обмануть судьбу, и вытребовать у смерти лишние минуты жизни, даже когда уже предрешён исход.
И оборону, Лактионов выстроил вокруг себя добротную. Кто оказался поумнее, тоже как и он, до сих пор сдерживали нападки врага, не желая сдаваться. «Мимы» как могли, пытались разбить эти островки сопротивления и всё впустую. Волна их накатывала и разбивалась об камни преткновения.
И слыша стрельбу в отдалении, Лактионова наполняла некая радость, удесятерявшая его святую ярость.
— Мы не одни! Не одни… Ещё не одни! — пело в его душе. — Ещё держимся! Да! Держимся!
И в душу уже лезли крамольные мысли, переполненные дикой надежды:
«А вдруг пронесёт? Вдруг «мимы» плюнут на нас? Вдруг не захотят с нами связываться и уйдут, а мы останемся живы. Нужно выстоять. Нельзя же вот так просто погибнуть, после всего того что пережил. Нет, не возьмёшь! Нужно обязательно выстоять! Нужно выжить…».
Но… Кто-то с верху распорядился иначе, не выслушав молитв людей. И ангел хранитель, что оберегал капитана и весь его отряд, в какой-то момент ударил со старухой смертью по рукам и отошёл покорно в сторону, костлявой уступив дорогу…
Он заметил его уже в полёте. Откуда тот вынырнул, Лактионов так не успел увидеть. «Мим» словно чёрт выпрыгнул из табакерки и предстал перед его глазами. И Лактионов не сомневался в предназначении того, «камикадзе», рубанула мысль в голове. И внутри всё обмерло.
«Слепые надежды, как глупо…».
Он поднял автомат и обжигающая глаза, яркая вспышка обрушила на него вечную тьму. Камикадзе взорвался, унося за собой жизни людей и своих собственных соратником, не к месту оказавшихся в тот момент рядом с ним. Но понесённые жертвы стоили того. «Мимы» разобрались с очередным островком сопротивления и сметая выживших после взрыва, устремились на великий простор.
И вся панорама сражения то и дело окрашивалась яркими вспышками и очередной островок за островком жёстко и безжалостно подавлялись, открывая путь врагу…
Так «мимы» выиграли своё первое крупное сражение. И понесли при этом не такие уж и большие потери, как могло бы показаться на первый взгляд. Основные их потери, легли на выявление слабого звена в обороне людей. А уж затем, пробив в нём брешь, они разделились на два фронта и ударили военным ещё и в спину, тем самым подписывая своему противнику смертный приговор.
— Товарищ генерал, прорыв! — бросая наушники и отмечая на планшете место прорыва, красным карандашом оповестил радист подбегая к штабному столу с тактической картой Москвы.
— Что?! — вздрогнул генерал Овчаренко, отрываясь от карты. — Когда? Где?
— Только что, товарищ генерал. Вот здесь, противник проник за пределы обороны, — указал военный с лейтенантскими погонами, на карте место прорыва, предварительно сверившись с планшетом. — Полковник Берестин докладывает, что расположенный по восточному фронту дивизионный полк, под командованием полковника Рыкова, уничтожен превосходящими силами противника.
— Как такое могло случиться?! — ударяя тяжёлым кулаком по столу грозно вопросил генерал. — Почему не доложили? Почему Рыков не затребовал поддержки?
Лейтенант вытягиваясь в струнку отчеканил:
— Никак не могу знать, товарищ генерал! По не выясненным пока причинам, связь с полковником Рыковым прервалась десять минут назад, — пустился он в объяснения. — За это время на связь он так и не вышел. Со своей стороны, я доложил о факте прекращения связи с дивизионным полком, генералу Стойбышеву. На что генерал отдал приказ полковнику Берестину произвести разведку. Вас решено было не беспокоить.
— Прозевали значит! Ну я вам покажу! — красный от бешенства Овчаренко, отшвырнул лейтенанта с дороги и подскочив к планшетной панели с указанием мест расположения всех родов войск, задействованных в обороне столицы, мельком окинул её взглядом. Нашёл глазами место прорыва. После чего, обернувшись на девяносто градусов, обратился к рядом стоящему майору, — Кто прикрывает восьмой восточный сектор?
— Батарея майора Неверова, товарищ генерал! — доложил майор.
— Приказываю майору, срочно накрыть весь район в радиусе километра! — рубанул Овчаренко.