Башня слоновой кости
Я не знаю, сколько человек заметило это, выйдя из дома. Наверное, каждый из нас встал утром, на автомате выпил кофе, сжевал что-то безвкусное на завтрак, выскочил из дома... И ахнул.
Солнца, привычной огненной блямбы, на небе не было. Небо — было, тучи, уютные, летние, — были, стрижи, черные галочки на голубизне, — были. Только вот солнца не было. По огромной дуге, разделяя свод на две половины, разогревались квадратные лампы, вроде тех, что в аквариуме вешают. Эта мысль не сразу укоренилась в моей голове. Но когда я понял... Не помню, кажется, я даже вскрикнул, распугав прохожих, и понесся сломя голову куда-то, только бы спрятаться от этого злого, неправильного неба.
В пешеходном переходе я встретил еще с десяток ошалевших от ужаса людей. Они сбились вместе, словно представители отдельного вида, зебры среди стада антилоп, а поток спешащих людей огибал их и брел дальше по своим делам. Я держался за стену, не решаясь подойти к своим, к таким же, как я. Просто стоял и смотрел на них в немом оцепенении. Кто-то плакал, кто-то нервно курил, кто-то просто шлепнулся на землю и трясся всем телом, обхватив себя за колени...
А людской поток ослабевал, будто где-то перекрыли кран. И перекрыли же, пронеслось вдруг в моей голове. Без толку теперь. Мы-то знаем все. Догадались про этот дикий аквариум, чью-то игрушку, или, может, величайший научный эксперимент, да только плевать уже. Когда погасло солнце, мы поняли, что все вокруг — обман. Страны, в которых мы не были, горы, которых не видели, море, плещущееся с экранов — все обман.
Привычный гул бодрствующего города постепенно ослабевал. Отключают квартал за кварталом, подумал я. А где-то на задворках сознания билась непрошеная мысль: значит, я все-таки особенный, раз стою здесь. Не голограмма какая-нибудь, не иллюзия, которую отключить можно, а человек. Настоящий. И вдруг я почувствовал восхищение. Подумать только, ведь ради меня и еще горстки людей кто-то выдумал все это! Географию! Историю! Реки и моря, континенты, пальмы и пестрых птиц, и китов, и еще бог знает что! Щелкни кнопкой — заговорят сотни языков, замелькают яркие картинки, и все только для того, чтобы я поверил. Только вот во что я должен верить?
Задумавшись, я не сразу заметил, что людей в переходе становится все меньше. Мои собратья, те, кто понял, что солнца больше нет, потихоньку приходили в себя. Вот женщина встала с земли, отряхнула длинную юбку и убрела на улицу, причитая о дочке, которая уехала за границу. Грузный мужчина, давившийся сигаретой, вдруг сплюнул, смял ее в кулаке и решительно метнулся прочь. Пока я соображал, что делать, мои родные разбежались, кто куда. В конец растерявшись, я устремился за парнишкой, бегом выскочившим из перехода. Тот перескакивал через три ступеньки, будто все черти ада гнались за ним, и такими же гигантскими шагами понесся через дорогу, на которой замерли машины, прочь, в сквер. Я бежал за ним, все придумывая, как бы окликнуть ставшего таким близким человека, но он неожиданно свернул в подворотню и исчез. Топот ног растворился в тишине, придавившей город. И я остался один.
Чудовищные лампы жгли невыносимо. Яркий свет отражался от асфальта, ослепляя. Я попятился, вспоминая, как же вернуться домой, отчаянно вертел головой, не узнавая улиц. Воздух раскалился, и зыбкое марево скрадывало горизонт. Машины, ларьки, цветные вывески и мусорные баки — все это сливалось в калейдоскоп дрожащих красок, и только серые громады высоток по-прежнему оставались четкими. Надеясь только на то, что я правильно помню направление, я побрел дальше. Смутные пятна обретали четкость, когда я приближался к ним, и так же зыбко таяли за моей спиной, делая знакомые улицы чужими. Было очень жарко, невыносимо хотелось пить. Пот заливал глаза. Нестерпимо хотелось спрятаться в тень, прочь от этой жуткой пытки, забиться в любой подъезд, но дикий страх гнал меня вперед. Я не знаю, сколько времени я шел. Я иду и буду идти, пока не упаду. Я не сверну на узкую улицу, не зайду ни в один дом, потому что если дверь закроется за мной, город исчезнет. Как солнце, как люди, как горизонт. Я не буду спать, даже не моргну, потому что весь мир исчезнет, как только я закрою глаза.