«Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» (Ин. 6, 35). Бог — человек — жизнь — это так просто и ясно для верующего человека. Бог для него все — альфа и омега, начало и конец.
Человеку немного нужно на земле, потому что он не от мира. Жизнь на земле — дорога, по которой он возвращается в свое Отечество, к Богу. Почему-то многие хотят жить на дороге, хотя это невозможно, никто на ней не остается, — Божий порядок в этом соблюдается неукоснительно. К чрезмерному довольству стремятся люди, забывающие, что они в пути, не задумывающиеся над тем, что «все проходит». Они пытаются в своем сознании изменить значение вещей, но вещи, естественно, остаются в своем значении, а вот смысл существования человека, с точки зрения вечных законов бытия, полностью искажается. И тогда ум перестает быть умным. Утрачивая Бога, он теряет опору, т. е. обессмысливается, проваливается в пустоту. Ум без смысла — «живой труп», это страшное присутствие жизни в недрах смерти.
Жизнь — такой дивный подарок Бога — становится человеку в тягость.
Объясняется это тем, что пустота не только отсутствие Бога, пустота — нечто большее, это присутствие князя мерзости, духа лжи, духа сомнения и отрицания, мятежного духа, тоскующего по беспредметной свободе. Дело в том, что когда человек стремится насытить свое сердце земными радостями, то в погоне за ними он часто пренебрегает совестью и разумностью, ибо мир ничего не дает просто так. Но снятие совестных и разумных преград открывает доступ к его душе князю мерзости, «человекоубийцу искони» (…мерзость запустения, стоящую на святом месте. Мф. 24,15).
И вот тогда начинается томление бессмысленностью жизни, возникает ощущение одиночества, переходящее в тоскливость. Жуткое зрелище, когда человек, имея все жизни, заблудившись в своих желаниях и опустошив душу страстями, уходит из жизни, подчас, как видится со стороны, из-за пустяков. И сегодняшняя свобода — это ненасытимое желание видимостей, разрушающих душу. Человек поставлен перед зияющей бездной пустоты, перед открытой пастью ада, где происходит полное перерождение ума и наступает безумие.
Сейчас многие с вожделением смотрят на Запад, как люди там умеют «жить», не вдумываясь в то, что радости мира сего — лишь временное забвение, что они никогда не снимают «вечных» вопросов и порождаемых ими «вечных» проблем, которых никто не избежит. Некоторые стараются копнуть глубже и полностью отдают себя во власть страстей и противоестественных наслаждений. Но и тогда ничего не разрешается, а человек опускается в еще большую пустоту. Пустота жизни на «благополучном» Западе ощущается ярче, ее смертельные блики там заметнее.
Запад довел лукавство до возможного предела, он с Богом живет без Бога, т. е. и Бога признает, и бесам поклоняется, считая это высшей разумностью, каковой стремится «осчастливить» и нас. И этот страшный опыт жизни с «двойным нравственным стандартом» сопровождается массовой гибелью душ из-за запутанности и омраченности знания, из-за привнесения в жизнь разрушающих бесовских начал.
Православие — это всегда однозначность, это честное отношение к себе и к Богу в любых, даже самых трудных, обстоятельствах. И поэтому чувство отчаяния, безысходности чуждо верующему человеку, ибо у него самая жуткая перспектива растворяется надеждой. В этом и состоит животворность Православной веры, когда невидимый Бог посредством исполнения надежды делается видимым.
Вера в Бога, живая и мудрая, есть преодоление пустоты. Бога искали в пустыне, в скудости; Бога искали в отсутствии мирского шума, почестей и славы.
Христос пришел на землю «…и не было в Нем ни вида, ни величия» (Ис. 53, 2). Он отверг все, чтобы приобрести человека, и человек не должен привязываться сердцем ни к чему, чтобы обрести Бога.
Все в мире ничего не значит, кроме этих двух величин — Бог и человек; все иррационально, все условно, все относительно, все — пустота. Только в Боге человек становится значимым, и все в мире становится значимым только через человека, опирающегося на Бога.
ЖИЗНЬ ПО ВЕЧНЫМ ЗАКОНАМ ЛЮБВИ
Евангелие провозглашает Христа Богочеловеком, и Божественным Его свойством были не столько чудеса, сколько смирение, «Христос пришел на землю в страшном величии смирения» (Свт. Игнатий Брянчанинов). Смирение Христово — самое непостижимое в образе Христа, и потому оно явилось камнем преткновения в понимании Его учения.