Это Иренсо Нцанзимана, сын учителя. Он учился в Энтеббе в школе и сейчас заканчивает университетский колледж Макерер, близ города Кампалы.
Иренсо в глубоком смятении. Вчера утром он получил предложение от прогрессивной партии по окончании колледжа поехать учиться в Советский Союз. Ответ он должен дать через три дня.
Но легко ли дать ответ, от которого зависит вся жизнь?.. Легко ли в двадцать два года покинуть родину, мать, отца, сестру и товарищей?
Солнце зашло. Кончился второй день мучительных раздумий, а Иренсо не пришел ни к какому решению.
Сгустился сумрак. Началась вторая бессонная ночь…
Не будем спешить расставаться с Угандой, друзья мои. Давайте подойдем утром к колледжу Макерер, посмотрим, что там происходит.
У дверей колледжа толпятся белые юноши. Среди них один черный — Иренсо.
У юноши с нежным девичьим лицом, в белом берете на волнистых белокурых волосах, в руках газета «Уганда аргус». Иренсо тоже держит такую же газету. Они о чем-то спорят. Остальные с интересом прислушиваются, бросают реплики, иногда слышны дружные взрывы смеха.
О чем говорят они?
— Все это ерунда, — качает головой юноша в белом берете. — Ваш народ должен держаться Запада, иначе вам не выбраться из унижения и отсталости. Уганде не создать своей культуры. Не будь в Уганде английского колледжа, вы остались бы неучем. А теперь вы имеете образование, такое же, как у нас. Так что вы зря критикуете эту статью. — Юноша тряхнул в воздухе газетой.
Иренсо и раньше не раз слышал подобные рассуждения, но сейчас каждое слово этого белого заставляло его вздрагивать, как от удара бичом. Эти слова оскорбляли его так же, как оскорбила статья в «Уганде аргусе».
— В статье правильно говорится, — вступил в спор ярко-рыжий студент с коричневатым носом от множества веснушек, — если мы уйдем с Востока, экономические трудности дойдут до катастрофы. Западные народы духовно одарены…
— Каждый школьник знает, — дрожащим от гнева голосом ответил Иренсо на прекрасном английском языке, — что компас, порох, бумага в Европу пришли с Востока. Наш народ так же талантлив и трудолюбив, только…
Но разве согласятся с ним эти сыновья колонизаторов?
Африканская кровь загорелась. В бешенстве Иренсо выхватывает из рук белого юноши газету, мнет с нею вместе и свою и бросает тугой комок в лицо белого.
— Нет, вы вернете нам Африку! — исступленно кричит Иренсо.
— Черное животное! — взвизгивает белокурый юноша.
Мягкий, воркующий голос становится у него грубым, и снисходительная улыбка на лице сменяется злобной гримасой.
Толпа белых студентов с угрожающим гулом сомкнулась вокруг Иренсо. Еще мгновение, и его сбивают с ног точными боксерскими ударами.
— Не зря социолог Троллоп считает, что у черных нет ни малейшего приближения к цивилизации! — презрительно выкрикивает рыжий студент.
— Белым людям они подражают, как обезьяна человеку! — задыхаясь, поддерживает его юноша в белом берете.
С обидными возгласами и смехом белые студенты уходят, а черный лежит, обхватив руками землю.
…Конец третьего дня. Вечереет. Та же причудливая игра красок на поверхности озера Виктория. Так же недвижимо и задумчиво стоит на берегу Иренсо Нцанзимана. Но нет больше в его душе сомнений. И жалости к себе нет. Святой долг сына Уганды зовет его на труд и подвиг. Не прост и не легок его путь. Но что же делать? Такова жизнь.
Глава первая
КОНСТАНТИН ЛАЗОВНИКОВ
1
Окончив школу, Константин Лазовников остался в Веселой Горке. Он поступил в заочный педагогический институт и стал работать в школе пионервожатым.
Надя Молчанова прислала Косте письмо. «Незабываемый школьный товарищ! — писала она. — Вот и разбросала всех нас судьба по разным углам необъятной Родины нашей. Ты один задержался в родном селе и даже в родной школе…»
И дальше, на шести страницах, Надя рассказывала о Москве, о театрах и музеях, о своем «необыкновенном железобетонном заводе». В каждой строке письма чувствовалось, что жизнь ее действительно интересна и сама она полна впечатлений.
Весь этот день Надино письмо не давало Косте покоя. Шел он по узкой улице домой обедать, замечал, что улица грязная, немощеная, а с одного конца ее виден другой конец. И он вспоминал рассказ Нади о новых московских проспектах. Сидел с ребятами в пионерской комнате — его раздражала теснота, и он представлял себе светлые, просторные здания московских школ.