Мы собрались не просто так, а чтобы заявить о своей принадлежности к иному царству. И царство это для нас важнее беззаботных пляжных прелестей. За каждого принимавшего крещение человека молился кто–то из прихожан. Молился громко, вслух. Молился, благословляя новую жизнь этого человека — жизнь в Боге. В одной из молитв прозвучали слова Иисуса Христа, Его обетование: небеса радуются, когда кается даже один грешник.
С точки зрения спасателей, наблюдавших за всем с вышки, в воскресный день на пляже не произошло ничего особенного. Но взгляду с высоты небес открылась бы иная картина, достойная вечной радости.
Мне очень нравится определение, которое дал церкви известный немецкий богослов Карл Барт: «Церковь существует, чтобы указать миру новый путь, который радикально отличается от пути мирского и противоречит ему, но в противоречии этом заключена надежда». Церемония, проходившая на берегах Мичиганского озера, ничем не напоминала мирское действо. В Чикаго не принято так себя вести. И время, проведенное мною в церкви ЛаСаль, показало мне: церковь на самом деле умеет противоречить миру, и в этом противоречии содержится надежда.
Тем же утром наши добровольцы готовили завтрак: варили яйца, жарили бекон, пекли хлеб, чтобы накормить всех голодных, которые придут в церковь. Таков уж XX век — век пособий и государственных дотаций, которых, увы, не хватает. Политики голосуют за финансирование новых тюрем — так они борются с преступностью. А адвокаты из церкви ЛаСаль дают бесплатные консультации малолетним преступникам, учителя бесплатно учат их читать. Психологи думают, как бы пристыдить матерей, рожающих детей вне брака. Церковь помогает этим женщинам справляться с ежедневными трудностями — последствиями их решения не делать аборт. Строительные фирмы разрушают дешевые дома, строят вместо них особняки для зажиточных людей. Церковные старейшины думают, как помочь старикам с жильем. Все это мы делали из–за того, что произошло воскресным утром на озере Мичиган: крещение соединило нас во Христе Иисусе. Христос сломал все преграды между нами.
Мы на себе испытали Божью благодать. Мы хотим нести ее другим, нести даром, ничего не требуя взамен. Именно такова она — благодать. Я теперь знаю: церковь может быть новым путем, радикально отличающимся от мирского, противоречащим мирскому, но несущим надежду. Именно поэтому церковь стоит любых наших усилий.
Глава 2. Каков же был Божий замысел?
Со святыми всех времен на небесах
Не славно ль пребывать?
С собратьями–святыми на земле
Куда труднее жить…
Очень скоро я заметил, что церковь ЛаСаль — церковь непростая. Придя в самый первый раз, я нашел свободное местечко рядом с чернокожей женщиной средних лет. Она была с тринадцатилетней дочкой. Когда мы встали, чтобы петь гимны, девочка оглянулась вокруг, широко улыбаясь. Мы вежливо улыбнулись в ответ. Она не сводила с нас взгляда — улыбка протянулась от уха до уха. Это была странная девочка. Возможно, не совсем здоровая. На четвертом куплете гимна она нагнулась, ухватилась за подол своего платья и подняла его высоко над головой, показав всем, что под ним было. Добро пожаловать в церковь!
В течение следующих нескольких лет мы привыкли к неожиданностям. Однажды во время богослужения какой–то мужчина профессиональным крученым ударом послал мяч прямо в пастора, который молился над хлебом и вином причастия. Хорошо, что пастор вовремя открыл глаза и успел увернуться от удара. В другое воскресенье какой–то пьяница осушил всю чашу для причастия, видимо, не подозревая, что в ней виноградный сок, а не вино. На причастии мы используем сок вместо вина. А как–то уличная нищенка — на ней, как на капусте, было надето множество юбок — забрела во время проповеди на сцену и начала громко рассказывать священнослужителю о том, что в магазинах обнаружили партию отравленного молока.
Как–то в церкви рядом со мной уселась женщина лет пятидесяти, одетая в красивую шелковую блузу и юбку из жатого вельвета. В ушах у нее были бриллиантовые сережки, волосы гладко зачесаны назад. Мне и в голову не пришло, что с ней что–то не в порядке. И вдруг она разразилась смехом. Был адвент — шли четыре предрождественские недели. Каждую неделю мы зажигаем в церкви по свече. Оказалось, что старичок случайно зажег не ту свечу! Он, должно быть, услышал смех и обернулся.
— Простите сердечно, — пробормотала дама. — Я тут увидела хорошенькую розовенькую свечечку и глаз от нее не могла оторвать — я сущее дитя!
Дама нагнулась ко мне и попросила объяснить смысл полусгоревшей фиолетовой свечи. Я тщетно попытался рассказать ей о традиции предрождественских свечей.
— Нет, так нельзя, — уверяла она меня. — Обгоревшие свечи нужно сразу выбрасывать!
Во время богослужения женщина не переставая делилась со мной своими впечатлениями. Она расхохоталась, когда пастор преломил хлеб причастия:
— Неужто он не знает, что вафли вкуснее!
Она отпускала шуточки о людях, шедших к причастию:
— Идут вереницей, как зомби. Почему они так напряжены?
Когда врач–прихожанин объявил об организации группы помощи больным СПИДом, дама возмутилась:
— Отвратительно — говорить о СПИДе в церковных стенах!
А когда пастор во время проповеди упомянул одно из имен Бога — Яхве, моя соседка совсем разволновалась:
— До чего старомодно звучит! Неужели он сам этого не понимает!
После богослужения, запахивая норковую шубу, дама представилась:
— Вики. — И добавила: — Ни разу в жизни не была в такой смешной церкви. Здесь у вас так весело! Только почему никто не смеется?
Я постарался рассказать ей о нашей церкви. Но лишь позже я понял, что вопрос Вики был очень уместен.
Когда Павлу не хватило слов
Церковь ЛаСаль стоит в центре города. Из нее не прогоняют бедняков, бездомных, психически больных. В ней не боятся людей, которые могут помешать богослужению. За годы ее посещения я понял: Божье присутствие в этом хаосе чувствуется ничуть не слабее, чем в церквях богатых кварталов, где все расписано и просчитано. Юджин Петерсон как–то заметил: чтобы создать церковь, нужно смешать таинство и сумятицу в равных частях.
Читая послания апостола Павла коринфской церкви, я думаю о городских церквях, подобных лаСальской. В Коринфе тоже царил хаос. Из писем становится ясно, кто ходил в ту церковь: еврейские купцы, цыгане, греки, проститутки, идолопоклонники. Ни одна другая книга Библии не отражает столь резких перепадов в настроении автора. Павел выступает против раскола в церкви, клеймит инцест, требует, чтобы вечеря Господня не превращалась в пирушку. Читаю о Коринфе — и моя церковь кажется мне скучной.
Многие ученые сходятся во мнении, что 1 Послание к Коринфянам — самая ранняя по времени написания книга Нового Завета. Первые несколько глав показывают: апостол старается понять, что такое церковь. Павел никогда не задавал себе подобного вопроса об иудаизме: культура, религиозная традиция, национальность верующих, даже порядок богослужения — все это придавало религии четкие формы. Но что такое христианская церковь?
Какой представляет ее Бог? Ответ на такой вопрос нелегко найти, особенно если перед глазами — неуправляемая коринфская церковь. Прошло двадцать веков. Ответ на этот вопрос до сих пор неясен.
1 Послание Павла к Коринфянам отражает неуверенность апостола. Чувствуется, что ему не хватает слов. «Вас возрастил Бог», — говорит апостол в главе 3 и поясняет свою мысль: «Я, Павел, всего лишь сеятель. Поливать будет другой. Но вы все же — Божье строение. Точно, Божье строение. Я положил основание, кто–то другой возведет стены. Нет, лучше будет сказать, что вы — храм. Вы — здание, вмещающее Бога. Да–да! Только подумайте: Бог живет в вас, Своем священном храме!»