Она чувствовала себя бесконечно усталой и вдруг заметила, что в пальцах сжимает мелок.
Синда с ужасом уставилась на испачканные синим цветом пальцы. В последний раз, когда она проснулась с таким же ощущением несчастья…
Но нет, не может быть! Стараясь успокоиться, девушка несколько раз глубоко вздохнула. Она подошла к умывальнику и сполоснула лицо холодной водой. Ничего, сейчас она спустится вниз, сварит себе кофе, поджарит тосты и после завтрака почувствует себя лучше. Бриджет предупредила, что сегодня ее не будет. Но… вчера она целовала Тревельяна, а сегодня утром проснулась с мелком в руке. Синда боялась идти вниз.
Нельзя быть такой трусихой, убеждала она себя. Смело спускайся и узнай, что тебя там ожидает. Дай Бог, чтобы на рисунке, если он действительно появился за ночь, не было ни крови, ни гроба.
Она стала медленно одеваться, стараясь не делать резких движений, чтобы не обострить головную боль. Наступил уже октябрь, и сильно похолодало, поэтому под платье из тафты Синда надела стеганую и отделанную кружевами нижнюю юбку. Нужно было захватить из дома побольше теплых вещей. Она нашла самые толстые чулки, которые оказались в ее саквояже. Если ей придется провести здесь всю зиму, нужно будет купить побольше угля, чтобы ночью поддерживать в камине огонь, не то однажды она просто замерзнет в постели.
Размышления о житейских делах очень помогли ей. Она и не думала, что так приятно иметь свой собственный дом. Может быть, если она как следует попросит прощения у отца, он снова станет давать ей денег на жизнь и позволит и дальше жить здесь. Или по приказу матери отправит ее в Нортумберленд. Никогда не узнаешь, что ей взбредет в голову! Пытаясь оттянуть пугающий момент, Синда сначала разожгла в плите огонь и поставила кипятить воду. Делать нечего, нужно идти. И потом, ведь из-за ее последнего рисунка не произошло никакого несчастья. Решительно настроив себя, она быстро прошла в гостиную, отдернула занавески на окнах и повернулась к мольберту.
Ах! Там и в самом деле появился новый рисунок, но Синда совершенно не помнила, как она его делала. Ей хотелось сорвать рисунок и, не глядя, порвать на мелкие кусочки, но любопытство превозмогло, и она повернула мольберт к окну. На первом плане была изображена пристань, на краю которой сидел мужчина, свесив ноги и слегка наклонив голову. Сильными загрубевшими руками он сплетал отдельные нити жгута в толстый канат. Его светлые волосы были покрыты красным платком, из-под которого виднелась белая полоска, напоминавшая бинтовую повязку. Рядом на пристани лежала теплая куртка, он был без жилета, а рубашку из дешевой ткани вздувал на спине ветер с моря, которое было обозначено в уголке рисунка яркой синевой. День казался теплым и солнечным, и мужчина как будто с удовольствием грелся на солнышке, занимаясь своим делом. На заднем фоне виднелся небольшой коттедж, над крыльцом которого висел горшок с вьющимися цветами.
Итак, она снова изобразила человека! На этот раз черты его лица все-таки можно было различить, но Синда его не знала и не могла бы сказать, тот ли это мужчина, что был изображен на ее первом ночном рисунке. Ни на сегодняшнем, ни на предыдущем рисунке не было ни крови, ни гроба, которые могли предвещать беду. У Синды не было знакомых рыбаков, и ей некого было предостерегать! Что же делать?
Может, пойти посоветоваться с Кристиной? Уж не водили ли ее рукой какие-нибудь призраки? Да, стиль рисунка, несомненно, был ее собственным, и изображение котенка, который пытался схватить конец веревки, тоже указывало на это. Но сюжет… Лучше пригласить Кристину сюда, она сразу скажет, посещают ли ее коттедж привидения.
Синда торопливо выпила кофе с тостами. Захватив яблоко, девушка завернулась в теплую накидку, чтобы не зябнуть от утреннего холода, и чуть не бегом направилась через поля к поместью герцога Соммерсвилла. Ей не стоит показываться в Уиллоузе, пока она не узнает, что с ней происходит.
Только добравшись до места, Синда сообразила, что нужно было захватить складной мольберт, чтобы сделать вид, будто она пришла сюда работать. Было слишком рано, и Кристина не могла еще спуститься в сад. Придется постучаться в дом. Но в какую дверь подобает наемному художнику стучаться: в парадную или в дверь для слуг?
Впрочем, это не имеет значения, подумала Синда и решительно направилась к новому крылу, поскольку старое еще скрывали строительные леса. Она постучала в дверь тяжелым молотком и стала ждать ответа, надеясь, что Кристина уже встала и находится где-нибудь рядом.
Дверь открыл лакей и недоуменно уставился на нее, но Синда успела вспомнить, что у нее в кармане лежит огрызок карандаша и маленький альбом, и теперь выразительно предъявила их слуге.
– Меня зовут миссис Джонс. Я пришла, чтобы зарисовать домашних животных ее светлости. Мне назначено.
Слуга проводил ее в гостиную, попросил подождать и поспешил подняться на второй этаж, чтобы доложить о ней. Синде показалось, что сверху доносятся голоса, но дом был очень большой, и в нем всегда гуляло эхо. Покойный герцог не успел обставить мебелью это крыло, и Гарри, его наследник, уделял больше внимания укреплению старых стен, чем новому крылу – возможно, по совету Кристины.
К ее удивлению, вместо легкой походки Кристины на лестнице послышались тяжелые мужские шаги. Она поспешно встала, когда в гостиной появился Гарри, герцог Соммерсвилл, явно не успевший привести себя в порядок.
– Я так и думал, что вы появитесь, – с усмешкой приветствовал он кузину жены. – Утром Кристина опять поссорилась с ребенком, что за последнюю неделю случается каждый день.
– Если она чувствует себя не совсем хорошо… – Синде не хотелось ее беспокоить. Живя в семье, в основном состоящей из женщин, она понимала возможные причины утреннего недомогания, хотя срок беременности Кристины, казалось, исключал это.
– Она уверяет, что мой сын пытается настаивать на своем мнении, но прав не он, а она. Я же предпочитаю ее не расспрашивать!
В смеющихся глазах Гарри плясали радостные огоньки, и Синде отчаянно захотелось когда-нибудь иметь мужа, который настолько был бы с ней счастлив, что не стал бы обращать внимания на утренние капризы или на мелкие ссоры с еще не родившимся младенцем. Только за такого мужчину и стоило выходить замуж, но они так редко встречаются!
Гарри был замечательным человеком, но он – муж Кристины.
Синда шла следом за Гарри вверх по лестнице, а затем длинными коридорами в старую, тюдоровскую часть замка. Она слышала, как Кристина с кем-то громко спорит, но Гарри не замедлил шаги и, распахнув широкие двери своей гостиной, пригласил Синду войти.
– Не думаю, чтобы она сейчас пожелала меня видеть, поэтому оставляю вас с ней наедине. Скажите, что я зайду к ней, когда она будет готова к завтраку.
Поправив под халатом шейный платок, Гарри подмигнул Синде и вышел.
Синда приблизилась к двери, за которой находилась комната Кристины. Они с кузиной были ровесницами, и их связывали близкие отношения, но вот уже полгода, как Кристина стала замужней женщиной и герцогиней, и Синда стеснялась у нее появляться.
Не успела она постучаться, как Кристина распахнула дверь.
– А, это ты! Отлично! Если бы Гарри еще раз спросил у меня, не хочу ли я чаю, я бы швырнула в него чашкой! А потом страдала бы от своей грубости!
В утреннем капоте, с рассыпавшимися по спине белокурыми волосами, Кристина стремительно вернулась в спальню, по которой были разбросаны какие-то странные предметы, старые журналы и рисунки. Она порылась среди бумаг в ящике секретера, нашла то, что хотела, и помахала перед лицом Синды каким-то письмом.
– Наша с тобой кузина Ниниан сообщает, что не помнит, чтобы она спорила со своим сыном до его рождения, но ведь он – Айвз, а они все очень разумные. Ты знала, что ее сын овладел искусством переносить шары по воздуху?
Синда давно уже поняла, что с Кристиной невозможно разговаривать, когда на нее находил стих просветительства. Она покорно уселась в уголке спальни на стул, предоставив кузине взволнованно расхаживать по комнате, хотя и опасалась, что бедное дитя в ее чреве превратится в пудинг, если Кристина и дальше будет так размахивать руками.