"Продержусь, — принялся уговаривать себя молодой человек. — Сейчас не так уж холодно, а я нормально одет. Да к тому же, за несколько часов эта магия развеивается полностью, а немного шевелиться я смогу гораздо раньше. Как почувствую, что "наркоз отходит", так сразу же начну дергаться и согреюсь!"
Однако Юрий хорошо понимал, что, сколько бы он ни храбрился, шансов не замерзнуть у него маловато. Холод уже охватил все его тело и, казалось, медленно просачивался внутрь, под кожу, словно прожигая ее ледяным огнем. А зарывшаяся в сугроб правая рука, на которой не было перчатки, все сильнее наливалась болью — снег вокруг нее сначала подтаял, а теперь снова начал замерзать, сжимая ладонь и пальцы ледяными тисками.
Если бы Юрий мог дрожать, он бы затрясся и от холода, и, в большей степени, от страха. Шанс не замерзнуть насмерть до утра у него, возможно, и был, но вот остаться после этой ночи здоровым ему не удастся! Наверняка схватит воспаление легких, а пальцы на правой руке отморозит до такой степени, что даже лучшие маги-целители не смогут их вылечить! Придется заново учиться все делать левой рукой, Лилит при взгляде на него будет испуганно вздрагивать, Альбина будет смотреть на него с жалостью…
Паника захлестнула молодого человека полностью, и некоторое время он вообще плохо осознавал, что с ним происходит. Роща, снег и черное небо над головой исчезли, весь мир заполнила одна единственная мысль: в двадцать шесть лет он станет изуродованным калекой, и это уже не изменить, он ничего не сможет сделать, чтобы предотвратить такой исход. Юрий всеми силами рвался из магического плена, но так и оставался неподвижно лежать в снегу, неспособный даже застонать от все возрастающей боли. Ну почему это случилось с ним именно зимой?! Почему они не подождали с экскурсией до лета, пока этот жестокий, этот медленно убивающий все живое снег не исчез, не растаял?!
По лицу Юрия потекли горячие злые капли — слезы бессилия и жалости к себе. И внезапно он успокоился: паника схлынула так же резко, как до этого навалилась на молодого человека, а обида за собственную несчастную судьбу сменилась чувством стыда. Да как он вообще смеет ныть, когда Лилит и Альбина находятся в куда более серьезной опасности?! Он может остаться без руки, а их могут убить, если уже не убили! Нет, он все-таки безнадежен, он всегда будет в первую очередь думать о себе, а не о других людях, даже самых любимых и близких. И именно поэтому Альбина никогда не сможет его полюбить — потому что у нее все наоборот, потому что окажись она на месте Юрия, она беспокоилась бы о детях и о нем, а о себе, скорее всего, вообще бы не думала!..
А потом Златов снова вернулся мыслями к тому, о чем думал во время своей безмолвной истерики, и снова едва не расплакался — на этот раз от радости. У него есть возможность дожить до утра и не заболеть — и если бы он не ударился в панику, как глупая кисейная барышня, он бы уже давно это понял! Снег, в котором он лежит и с которым соприкасается голой рукой — это та же вода, его стихия, то, что может не только убить и покалечить его, но еще и дать ему жизненную силу! Сколько угодно сил, хоть неделю на нем валяйся!
Тщательно сосредоточившись, сфокусировав все свои ощущения в правой кисти, Златов осторожно потянул из снега и льда энергию. Это получилось у него не сразу — слишком уж сложно было переключиться с ненависти к этому белому и пушистому веществу на хорошее к нему отношение и на веру в то, что оно может вернуть его к жизни. Но, в конце концов, Юрию это удалось, и он почти сразу почувствовал, как отступает мороз и по телу начинает медленно разливаться тепло, а на смену страху и отчаянию приходит приятное умиротворение. "Не уснуть бы!" — прикрикнул на себя Златов, но тут замерзшая рука, к которой начала возвращаться чувствительность, налилась такой резкой болью, что, если бы молодой человек мог, он наверняка бы закричал. "Ничего, — попытался утешить он себя, — раз болит, значит, с ней все в порядке, обморожение не сильное". Но это ему не помогло: боль продолжала усиливаться, и через несколько минут Юрий снова не мог думать ни о ком, кроме себя и своих страданий. По ледяным дорожкам, застывшим у него на щеках, опять покатились, растапливая их, жгучие капли. И только крошечный уголок его сознания продолжал помнить о том, что он должен тянуть из снега энергию, не останавливаясь ни на секунду — тянуть, несмотря ни на что, потому что это его единственный шанс остаться в живых.