Ну, а чтоб закончить чем-нибудь политически интересным, напомню вам, а если не знали, сообщу, что именно из-за Кушки, из-за самого южного пункта бывшей империи, в 1905 году началась всеобщая железнодорожная забастовка, ибо там приговорили к расстрелу одного железнодорожника, и как протест все дороги в России встали…
— Сомневаюсь, чтобы было так, как вы рассказываете…
— Сомневаетесь, можете проверить в архивах…
Что такое пустыня
Прямо передо мной на дворе возвышалась груда беловато-голубых, как мне показалось, палок или сломанных и высушенных солнцем с ободранной корой деревьев. Я подошел ближе. Это лежали скелеты сотен верблюдов, овец, лошадей. Луна играла ими, входя в черепа, роясь в них.
— Утильсырье, — небрежно сказал хозяин. — Пособирали в пустыне!
Я долго не мог отвести глаз от голубого холма, от этого конца стад, прошедших пески вдоль и поперек, чтобы на фактории Госторга сойтись на всеобщий митинг костей в лунную апрельскую ночь.
Я вышел из фактории и прошел сто шагов. Очертания первых барханов закрывали горизонт. За ними начиналась пустыня. На другой день мы въехали в барханы на прекрасных, достойных всяческой прозы, конях. Они шли «юргой», странным аллюром, похожим и на тропоту и на широкую рысь. Барханы вздымались над нами с двух сторон. Можно было ехать только по узкому коридору между ними. С боков подымались огромные песчаные стены, верхний край их дымился. Змееобразные тени от оползающих несчастных песчаных поясов утомляли глаза. Мы вывели лошадей на вершину. От края до края стояло желтое однообразие барханов.
Буря переставляет целые ряды их, но и без бури в них заблудиться ничего не стоит.
Японский художник Хирошиги сказал когда-то: «В моих картинах даже точки живут». Такими точками в пустыне рассеяны люди. Одна медицинская работница около Пальварта призналась совершенно откровенно: «Я заплакала, когда въехала в пески в первый раз, мне стало так жалко свою жизнь, оставленных в России детей и так мутно на душе, что я ревела как сумасшедшая целыми часами».
Мой хозяин, закаленный пустыновед, рассказывал, как он, впервые пересекая пески до колодца Ширама, не мог удержаться от страха. Страх, охватил, рассказывал он, все его существо. «Ты никогда не вернешься назад, — говорил я сам себе, — ну, ты прожил сегодняшний день, а завтра к вечеру, наверное, погибнешь. Разве можно остаться живым в этих местах? И какая смерть: без пищи, без воды». А теперь пошел уже пятый год, как я здесь, я ночью один шлялся в пустыне — ничего, только всякий раз, когда, с барханов возвращаясь, вижу культурную полосу, как-то легче дышится.
Пастухи же в пустыне проводят всю жизнь. Может быть, они от одиночества и однообразия выработали в себе привычку ничему не удивляться и ничего не желать? Вряд ли. У них желаний не меньше, чем у горожанина. Но поговорку «знакомый дьявол лучше незнакомого человека» придумали несомненно они.
«Пустыня ужасна!» — стоит воскликнуть одному европейцу, как тотчас же другой закричит из своего угла: «Не лгите. Мало мест прекраснее пустыни». Я знаю людей, влюбленных в ночи пустыни, в саксауловые леса, в ночные костры, в блуждание среди барханов, и знаю таких, чьи волосы в пустыне стали белее солончаков. Ощущения, несомненно, многообразны и противоречивы.
В иных местах тропа, по которой вы приехали на колодец, наутро уже не существует. Песок съел ее. Выкопать колодец в двенадцать метров обходится в двести рублей. Есть места, где колодцы удалены друг от друга на тридцать километров. Есть колодцы глубиной в 100 метров.
Если проехать мрачные стены барханов, то увидишь степь слегка холмистую, наивную и грубую. За ней будут чередоваться случайные пастбища, солончаки, саксауловые леса и такыры — глиняные выходы. Овцы едят мягкую траву, не пренебрегая самой мелкой. Верблюд предпочитает колючку, и он пасется без надхора, уходя куда ему вздумается в сторону от кочевья. Особенно он любит бродяжничать зимой, когда всюду есть вода, и он шляется, не давая о себе знать месяцами. К весне он вернется на свой колодец, даже если ему придется бежать сто километров, ибо в пустыне исчезнет с поверхности вода, а пить ему не дадут из других колодцев ни за что. Как правило, заблудившихся верблюдов не поят, чтобы они возвращались волей-неволей к своим хозяевам.