– Слово должно быть сильнее оружия, – шутливо возразила Маша.
– Одно другому не помеха, – крестная протянула Вадиму ладонь. – Будь здоров, без пяти минут господин коммерсант! Надеюсь, твои молодые последователи построят-таки капитализм с человеческим лицом, ведь его политэкономия понятна как дважды два! А то современные прихватизаторы пекутся лишь о своих скважинах, приисках и яхтах. Дерзай, юноша! И да хранит тебя мой талисман!
– Тетя Оля, ты – прелесть, – протянув ей плащ, шепнул парень. – И почему только не ты преподавала у нас историю? Клево объясняешь!
– Хоть один человек признал тот факт, что я – толковая! – по-детски обрадовалась гостья. – Обещаю на досуге непременно поразмыслить над твоим предложением. А то наш ТЮЗ изрядно мне поднадоел за эти годы, – и на прощание, чуть картавя, шепнула: – Правильной дорогой идешь, товарищ! Как говорил Ильич, пришло время брать банки! Желаю тебе занять в этом секторе достойную нишу! Кстати, вон те сандалии – тебе.
– Не балуй мне мужика, – подтолкнула ее к выходу Маша. – По-моему, ты зарапортовалась. Вадька, чай – горячий, пироги на столе! – чмокнула она сына, выходя.
Вадим запер дверь и вскрыл коробку – в ней были наимоднейшие туфли от ARMANI. Присвистнув от удивления, он примерил обновку и, схватив телефон, позвонил матери с просьбой передать трубку Ляле. Пока сын рассыпался в комплиментах и благодарностях, Маша выговаривала подруге за расточительность. Зная ее горячий нрав, артистка заблаговременно приготовилась к атаке. Вернув трубку, Ляля с ангельской улыбкой на устах сообщила, что оставляет за собой право дарить крестнику то, что считает нужным. Спорить не имело смысла. Маша обняла ее и тормознула маршрутку.
Вадим сбросил костюм и туфли, надкусил пирожок, плеснул в чашку кипятка и потянулся за телевизионным пультом. Заметив хрустальный башмачок, он не сразу поверил, что удача приплыла в руки сама собой. Губы невольно расползлись в мечтательной улыбке. Вспомнились горькие слезы юной Золушки и собственное обещание подарить ей новую туфельку. Выходит, сдержать слово ему все же удастся прямо на выпускном вечере. Вот Вика-то удивится!
Актовый зал школы напоминал штормящее море. Накрыв стол в учительской, Маша решила задержаться лишь на вручении аттестатов, справедливо полагая, что ее отсутствие на дальнейших мероприятиях останется незамеченным. Все эти годы она безотказно трудилась в составе родительского комитета класса и лицея, вела занятия в драматическом кружке, сопровождала детей во всех поездках и походах. Вот только растормошить единственного сына ей так и не удалось. С юных лет он предпочитал одиночество, был немногословен и замкнут. «Самое то для настоящего мужика, мать», – отшучивался супруг. По мнению Павла, продолжатель рода рос «компанейским в разумно-дипломатических пределах» человеком. Лет до двенадцати Вадим не расставался с книгой, но с тех пор, как в очередной день рождения получил от отца самый навороченный по тем временам компьютер, прописался в Сети. Впрочем, в зависимость от нее не впал, находя время для занятий и походов в спортзал. По большому счету, вне учебы его привлекали исключительно те мероприятия, которые посещала Вика. Поскольку ее увлечение сценой, похоже, оказалось не детской забавой, а призванием, сын, не раздумывая, записался в театральный кружок. Участие в спектаклях его интересовало меньше всего, и мать позволяла попросту присутствовать на репетициях. Талант у Вики, несомненно, имелся, но старание и пластика были в большом дефиците. Чтобы ликвидировать эти пробелы, Маша направила будущую артистку в школу бальных танцев. Вадим устремился следом, поскольку наличие партнера было обязательным требованием процесса обучения. Но и на паркете девочка не проявила должного усердия, хотя необходимые для сцены навыки приобрела и вскоре стала посещать настоящую театральную студию. Не глядя на броскую внешность, сын провалился в первом же туре. Это его, похоже, не огорчило, поскольку дама сердца стала бывать у них едва ли не чаще, чем прежде. Когда педагоги по речи ставили ей на вид, девочка по привычке мчалась за помощью к матери одноклассника. Готовясь к премьерам, дамы вместе колдовали над произношением и разбирали по репликам роли, готовили этюды и делали растяжки. Машу не тяготили эти занятия, ей даже не приходилось отрываться от домашних дел: после перевода в МИД муж подолгу находился в разъездах, а сын в быту был крайне неприхотлив. Постоянное присутствие в доме пассии его вполне устраивало: желание находиться рядом с ней с годами лишь крепло. Со временем ежедневное общение с Викой стало болезненной необходимостью. Машу настораживала подобная зависимость, поскольку девочка откровенно использовала сына, не испытывая к нему абсолютно никаких чувств. Мать тактично пыталась открыть глаза окрыленному отроку и указать на уязвимость сложившейся ситуации, но юношеский максимализм игнорировал любой из ее советов. Зато претензий к учебе Вадима быть не могло: ему легко давались все без исключения предметы. Сделав выбор в пользу точных наук, без медали он остался по причине собственной лени. Возвращаясь из заграничных командировок, муж все свободное время посвящал сыну – готовил к поступлению, брал с собой на деловые встречи и дипломатические рауты, знакомил с нужными людьми, а к тревогам жены относился с легкой долей иронии. Павел искренне полагал, что разочарования на личном фронте идут лишь в плюс, закаляя мужской характер.